Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр Страница 20

Когда женщины беседовали, я догадалась, что мою мать интервьюируют как потенциальную экономку и компаньонку. Похоже, у миссис Гивин уже не было средств содержать штат прислуги для такого большого дома, поскольку с открытием многочисленных фабрик в Северной Ирландии кончилась эра дешевой рабочей силы.

Мой отец, как я поняла, должен был продолжать работать механиком в городе. Мать, в свою очередь, надеялась на то, что, сэкономив на арендной плате и заработав денег на новом месте, ей удастся отложить средства на покупку собственного дома.

Узнав, что теперь мы будем жить в этом доме, я догадалась, что успешно прошла некий тест и что моя мама очень счастлива и довольна мной. Я уже не помню, как мы паковали свой скарб в доме с соломенной крышей, но вещей у нас было мало, а старую мебель, как мне кажется, мы вывозить не стали. Куры были распроданы соседям-фермерам, включая и мою бентамку Джун, что меня очень огорчило. У нас было всего несколько чемоданов с пожитками и ящики, уже изрядно потрепанные. Как и при предыдущих переездах, мать набила их одеждой, постельным бельем и книгами.

Когда мы прибыли в Кулдараг, миссис Гивин встретила нас у порога.

— Антуанетта, — сказала она, — пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Она провела меня через охотничий зал вверх по главной лестнице в галерею, откуда выходило несколько дверей. Мне показали большую комнату, где стояла старомодная кованая кровать с толстым пуховым одеялом. Рядом был накрытый салфеткой ночной столик с масляной лампой. У окна находились небольшой письменный стол и книжный шкаф. Хозяйка сказала, что ее комната расположена по соседству, чему я очень обрадовалась. Я наконец-то почувствовала себя в безопасности.

В доме были еще две лестницы, которые вели в неиспользуемую пристройку для слуг. Одна ее половина была мужской, другая — женской. Моим родителям отвели бывшую спальню экономки, которая находилась рядом с единственной в доме ванной комнатой. В прошлом, когда в доме имелась многочисленная прислуга, воду для ванны нагревали на торфяной плите в кухне, и целая армия горничных таскала ее наверх. Теперь же, в отсутствие прислуги, поднимать воду для ванны стало нашей обязанностью.

У подножия лестниц находились еще две комнаты, которые когда-то служили кладовыми дворецкого и горничных. Задняя дверь выходила в маленький внутренний двор, где была оборудована водокачка, поставлявшая в дом питьевую воду. Дождевую воду собирали в бочки и расходовали на все другие хозяйственные нужды, и каждое утро нужно было наполнять ведра и ставить их возле плиты.

Длинный, выложенный красной плиткой коридор вел от кухни и кладовых в главную часть дома, где находилась родительская гостиная.

Позже, облазив дом, я насчитала двадцать четыре комнаты. Обставлены были только четыре спальни, две из которых занимали я и мои родители. Самые маленькие и пыльные комнаты, где совсем не было мебели, были помещениями для прислуги, теперь неиспользуемыми.

Мало того что в Кулдараге не было ни водопровода, ни электричества — дом освещался масляными лампами и свечами, — так еще и автобус ходил в город лишь раз в день, отъезжая утром и возвращаясь после шести вечера. Мне организовали дневной пансион в школе. Это означало, что после занятий я могла оставаться в теплой библиотеке, делать уроки, а потом ужинать вместе с детьми, которые находились на полном пансионе.

Как только мы устроились в новом доме, мама повезла меня в Коулрейн покупать новую школьную форму. Хотя идея возвращения в школу меня радовала, я была уже далеко не тем счастливым и уверенным в себе ребенком, которого знали мои бывшие одноклассницы. Я стала более замкнутой. Поскольку прошло много времени, учителя посчитали перемены, произошедшие во мне, следствием взросления.

По выходным отец чаще всего отсутствовал, работая сверхурочно, как объясняла моя мать, и для меня это было облегчением. В такие дни мы обедали вместе с миссис Гивин в ее столовой. Как и гостиная, она была обставлена антикварной мебелью, а сервант из красного дерева ломился от серебряной посуды. Мы втроем сидели за сверкающим полировкой столом, за которым могло бы уместиться человек десять. Моя мать, которую нельзя было назвать хорошим поваром, по выходным все-таки умудрялась состряпать жаркое. Оглядываясь назад, я бы сказала, что отец намеренно отсутствовал по выходным, поскольку ему было тягостно общество миссис Гивин, этой представительницы вымирающей породы североирландской аристократии. Мой отец всегда чувствовал себя неловко в компании таких людей, в то время как мать была среди них как рыба в воде. Мне кажется, она мысленно представляла себя, скорее, подругой старой аристократки, чем экономкой.

Миссис Гивин было за восемьдесят, но держалась она гордо и с достоинством. Я интуитивно чувствовала, что она одинока, и между нами установились особые доверительные отношения, как это часто бывает между старым и малым. После ланча я помогала матери убрать со стола и вымыть посуду. Потом я выходила на улицу вместе со всеми собаками. Мы играли в кустах рододендронов, которые были настолько высокими, что за ними можно было прятаться не пригибаясь, или навещали стареньких пони. Если я угощала их сладким, они разрешали мне потрогать свои теплые носы и погладить холку.

В те дни я чувствовала себя защищенной, и это было связано, прежде всего, с местонахождением моей спальни. Отец не осмеливался приближаться к моей двери, зная, что спальня миссис Гивин находится через стенку.

В дождливые дни я исследовала дом. В шкафах у миссис Гивин хранилось много реликвий времен американских войн, и она с удовольствием рассказывала мне о своем деде и показывала его сувениры.

А еще я любила забираться с книгой в просторную кухню, где всегда вкусно пахло свежим хлебом и тортами, которые пекла моя мама. В доме готовили на торфяной плите. Прежде чем я успевала пуститься в авантюры с «Великолепной пятеркой» или погрузиться в воду вместе с «Водяными детьми», мне давали самые разнообразные поручения. Накачать питьевой воды из колонки. Принести торфяные брикеты для плиты и корзины с дровами для каминов в комнатах. В солнечные дни, редкие для североирландской зимы, я ходила в лес, чтобы собрать сухие ветки. Мы складывали их за плитой, чтобы они подсыхали, а потом использовали для розжига. Мама прочитала где-то, что чай из жгучей крапивы полезен для здоровья, и я, надев садовые перчатки, отправлялась собирать зеленую траву, которую мама отваривала на медленном огне, наполняя кухню горьким ароматом.

Зимними утрами, когда нужно было собираться в школу, я со свечой в руке брела по коридорам за водой и слышала, как возятся по углам мыши. Я не боялась, просто видела в них лишнее неудобство, ведь присутствие в доме грызунов означало, что каждую крошку еды нужно было хранить в жестяных банках или другой закрытой посуде. Однажды утром я обнаружила открытый пакет с сахаром, который отец, вернувшийся домой поздно вечером, оставил на столе. В пакете сидела упитанная мышь с глазками-бусинками и шевелила усами. Я прогнала ее и выбросила остатки сахара. Хотя в Кулдараге была целая армия кошек, каждое утро появлялись свежие следы мышиной жизнедеятельности, и моей обязанностью было убирать их.