Дом иллюзий - Кармен Мария Мачадо Страница 20
Дом иллюзий - Кармен Мария Мачадо читать онлайн бесплатно
Ингрид Бергман – высокая, крепкая, как гора, но в этом фильме она истончается, точно песчаная дюна. Грегори доводит ее до слез прилюдно, на концерте, а потом дома, в присутствии двух служанок. Ему подходит любая аудитория, самая малочисленная. «Не унижай меня на глазах у прислуги», – всхлипывает Пола. Но даже если бы эти женщины не вошли и не увидели то, что они увидели, мы-то здесь. Она могла бы с тем же успехом взмолиться: «Не унижай меня при кинозрителях». Ведь в любом случае мы – слуги, кинозрители – лишь беспомощные свидетели.
Люди, не видевшие «Газовый свет» или читавшие лишь описания фильма, часто предполагают, что единственная задача Грегори – зачем он заставляет лампы мигать и т. д. – свести Полу с ума. Как будто в этом и заключается его цель. И это значит, что главный аспект сюжета остается незамеченным. Все действия Грегори имеют вполне разумное объяснение: присутствие Полы мешает ему искать драгоценности. Мигание газовых ламп – лишь побочный эффект его поисков, и даже его манипуляции, подталкивающие жену к безумию, способствуют достижению этой вполне здравой цели. Тем не менее эти манипуляции совершенно явно доставляют ему удовольствие. Подмечаешь, как по его лицу мелькает эта специфическая гримаска, когда он импровизирует, терзает, обдумывает планы. Он получает наслаждение и извлекает пользу – двойное удовольствие.
То есть мотивация Грегори вполне объяснима. И убийственно практична – продиктована алчностью, умножена жаждой контроля и пронизана кошачьим инстинктом поиграть с жертвой. Полезное напоминание: абьюзеры вовсе необязательно гогочущие маньяки и редко таковыми бывают. Достаточно, чтобы человек чего-то хотел и готов был заполучить это любым способом.
Известно, что Кьюкор терзал своих актрис, добиваясь, чтобы их игра соответствовала «реальности». Один из биографов пишет, что Кьюкор «чуть не до экстаза доходил, изводя Джуди Гарленд перед сценами, где она должна была дать волю эмоциям… Он напоминал ей о ее безрадостном детстве, о провалах в карьере, о неудачных браках… и хронической неуверенности в себе». Гримерша, работавшая на съемках фильма «Звезда родилась», рассказывала: «Он знал, как больнее задеть женщину, и неоднократно пользовался этим знанием, чтобы заставить актрису плакать перед камерой». Снимая знаменитую сцену, в которой героиня Гарленд, Эстер Блоджетт, рыдает перед директором студии, «Кьюкор предварительно так поиздевался над Гарленд, что ей стало плохо, ее буквально тошнило», пишет биограф. «Но хотя он и мучил Гарленд… он делал это ради искусства».
В том эпизоде Эстер между съемками сидит у себя в гримерке. На актрисе нелепая соломенная шляпа, вишневый кардиган в тон помаде, глаза густо накрашены. На щеках нарисованы преувеличенно крупные веснушки. В комнате полно отражающих поверхностей – хрусталь, зеркала, хромированное железо, серебристо-розовый целлофан, в который обернут букет белых цветов. Когда Оливер Найлз интересуется ее мужем, алкоголиком, стремительно катящимся по наклонной, оживление слетает с ее лица, она словно проваливается в страшный сон. Встает, что-то суетливо подправляет, снова садится. Продолжает разговор, заикаясь, часто и резко вздыхает между словами, запрокидывает голову, удерживая слезы. Взгляд мечется, ни на чем не может остановиться, разве что случайно на какой-то точке позади камеры. Она горестно всхлипывает. Зажимает рот ладонью, словно вдруг вспомнила что-то, в чем не желает признаваться. С силой растирает щеки, смазывает нарисованные веснушки. «Неважно, как бы сильно ты ни любила, – завершает она, голос пропитан отчаянием и смирением, – но как жить дальше?»
Сцена тревожная, опустошающая, очень эффектная. Если бы мне не казались этически спорными подробности ее создания, я бы не нашлась с доводами против результата: героиня, как и Пола из «Газового света», предъявляет нам совершенно правдоподобную картину нервного срыва (и, в отличие от «Газового света», здесь сама актриса близка к такой катастрофе). Когда съемки закончились и Кьюкор получил желаемое, «к нему вернулись юмор и доброта». Он похлопал актрису по плечу и сказал: «Джуди, Марджори Мэйн не справилась бы лучше».
Сцена близится к завершению, Эстер восстанавливает веснушки на щеках, собирается, возвращается на съемочную площадку. И там, перед столькими людьми, она подхватывает эпизод ровно на том месте, где прервалась, – широко раскинув руки, поет.
Снимая в 1944 году ту версию «Газового света», что получила «Оскар», студия MGM не удовлетворилась ремейком. Она купила права на фильм 1940 года, «сожгла негатив и постаралась уничтожить все существующие пленки». Разумеется, это ей не удалось – первый фильм сохранился, его и сейчас можно посмотреть. Но какое странное, какое дикое желание – не просто снять фильм заново, а стереть память о первом, словно его никогда и не было.
Она говорит, что любит тебя. Она говорит, что видит твои тонкие, неуловимые черты. Она говорит, ты для нее единственная в целом мире. Она говорит, что доверяет тебе. Она говорит, что хочет тебя беречь. Она говорит, что хочет состариться вместе с тобой. Она говорит, что считает тебя красивой. Она говорит, что считает тебя сексуальной. Иногда ты заглядываешь в телефон, она прислала тебе зловеще-двусмысленное сообщение, и разряд тревоги пронизывает твои легкие. Иногда ты ловишь на себе ее взгляд, и тебе кажется, никого в мире так пристально не изучают.
Много лет спустя я писала часть этой книги в своей квартире в Филадельфии, где живу с женой. Прежде мы жили поблизости, в темном, жутком здании с мышами и тараканами. Приходилось ставить ловушки. Однажды утром я вышла из спальни, чтобы сварить кофе, и обнаружила мышь, распростертую на клеевой ловушке, похожую на авантюриста, забравшегося в запретный храм и наполовину растворенного кислотой. Мышь ужасно верещала. Я погуглила: «что делать с мышью в клеевой ловушке», нашла статью с советами. Засунула мышь вместе с ловушкой в пластиковый пакет, вынесла их во двор, как была, в пижаме, изо всех сил наступила на пакет ногой и вышвырнула его в помойку.
Что же касается тараканов, они доводили меня до безумия, до черты трансцендентности, к которой подступала героиня романа «Страсть словами Г. Х.» [53]. Поначалу я скрупулезно отрывала бумажное полотенце, чтобы сквозь него раздавить их, шныряющих по кухонному столику. Потом в один прекрасный день они залезли в электронные часы микроволновки, я видела их силуэты внутри. В прозрачном сиянии личинки сбрасывали кожу, оставляли там частицу себя. После того я действовала решительно и спокойно, как киношный киллер. Я стала убивать их голыми руками.
Она, женщина в Доме иллюзий, всегда покупала чересчур много продуктов. Ты никогда не могла понять, зачем так набивать холодильник, – на каждой полке дыбятся зеленые листья, торчат крепкие стебли, толстые корни, округлые клубни, совершенно скрывая чистые современные линии агрегата. В этом изобилии чудилось нечто чувственное, почти эротическое – пока все не начинало портиться. Когда ты открывала холодильник, запах с каждым разом все больше напоминал запах сада (грязь, дождь, жизнь), а затем вонь помойки и, наконец, запах смерти.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments