Такса судьбы. Цикл «Айболиты города N» - Ольга Шильцова Страница 20

Когда Катя вернулась домой с суток, то подумала, что к хорошему быстро привыкают. Сытая и погулявшая такса храпела в кровати, лениво виляя хвостиком, словно извиняясь за то, что вот прямо сейчас не может подойти и поприветствовать хозяйку. На собачьей лежанке угнездился Филимон. А на кухне с чашкой кофе сидел Лёша.

– Привет, женщина-врач! Ты чего сама пакет тащила, позвонила бы, я бы спустился.

Катя не считала двухкилограммовый пакет кошачьего корма бог весть какой тяжестью и смущенно ответила:

– Я забыла, что ты тут. Спасибо.

– Как смена прошла?

После этого простого вопроса Катя вдруг поняла, что наконец-то может рассказать кому-то, как прошли сутки, и не услышать «фу, мерзость». Сегодня ей было чем поделиться. Ночью в клинике произошло небольшое ЧП. На хирургию вбежал мужчина, громко требуя немедленной медицинской помощи. Само по себе это не было странным: экстренных пациентов всегда пропускают без регистрации. Но у этого парня в одной руке был нож, а в другой – кот, которого он держал за шкирку. Катя вспомнила, как испугалась, когда увидела его безумные глаза с неестественно узкими зрачками. За себя, за Настю. Она забыла, что надо делать при встрече с психами, и сказала первое, что пришло в голову:

– Пожалуйста, успокойтесь. Что случилось?

Как ни странно, это сработало. Парень заплакал, его руки затряслись.

– Я хотел его зарезать! Потом понял, что делаю… Я этого не хотел! Пожалуйста, спасите его!

Катя встала так, чтобы металлический стол в смотровой был между ней и посетителем:

– Положите кота сюда. И сходите в аптеку в конце коридора, нам нужно это лекарство для него.

Девушка написала на листке название первого пришедшего на ум антибиотика и протянула мужчине. Он долго стоял молча, всматриваясь в буквы и покачиваясь, потом потряс головой и спросил:

– Карты принимают у вас?

Катя поняла, что все это время не дышала. Облегченно выдохнув, она ответила:

– Да-да, принимают. Разрешите, я заберу кота.

Тому серому метису повезло. Рана была неглубокая, и ни один сосуд не был задет. Заперев все двери, ведущие в операционный блок, Катя с Настей выбрили, промыли и зашили порез.

Охранник на станции заперся в своей будке, а полиция отказалась приезжать. Зато Катя узнала, чем грозит «ложный вызов». Впрочем, хозяин кота будто бы пришел в себя и сидел в коридоре смирно. Он оплатил операцию и ушел. Потом Люба из аптеки сказала, что, кроме таблеток для кота, он купил двадцать инсулиновых шприцов. Катя хотела рассказать все это в красках, но вдруг поняла, что не хочет пугать Алексея и сказала:

– Да все хорошо, поспать только не удалось.

Лёша нахмурился и вдруг крепко обнял её:

– На тебе лица нет, дуй в душ и спать.

Закрывая глаза и проваливаясь в сон, Катя прошептала:

– Переезжай ко мне?

– Лучше ты ко мне, у меня места больше. Не для того тебе бабушка квартиру оставляла, чтобы ты сюда мужиков приводила, – мрачно пошутил Алексей.

Катя от удивления даже глаза открыла:

– Но разве ты не продаешь квартиру?

– Сорвалась сделка. Я сразу вспомнил, что ты говорила про свое плохое предчувствие. Ну и сказал агенту, что все, баста. А «Транзит» возьму в лизинг, зря я что ли ИП оформлял по всем правилам. Спи! Вечером все обсудим.

Через пару недель Алексею позвонил Костя:

– Лёшка привет, хорош работать, пойдем пиво пить? В паб ирландский. Должен же я тебе за йорка проставиться! Швы уже сняли, бегает вовсю. Заодно расскажешь мне про свою новую девушку.

– Костя, она не новая. Она та самая, единственная. Так что прояви уважение, если хочешь быть свидетелем.

– Ну ты даешь, тем более жду к восьми. Пока ты, так сказать, на воле.

Друзья вполглаза следили за трансляцией футбольного матча на экране в пивной, как вдруг Константин заявил:

– Лёха, прикинь, на меня накатали жалобу! Евгений Николаевич рвет и мечет, заставил меня писать объяснительную, Ане пришлось составлять протокол анестезии.

– Серьезно? А в чем дело?

– Да я не хотел тебе рассказывать, но слух по городу уже пошёл, так что передам сплетню лично. Короче, владельцы, которые в очереди сидели, заявили, что мы жесточайшим образом оперируем животных без наркоза.