Орхидея в мотоциклетном шлеме - Дмитрий Лекух Страница 20

Ни одной интересной юбки не пропустил.

Один раз его даже пытались избить охранники какого-то разгневанного мужа.

Он их потом стопочкой к — перенавороченному, на мой вкус, не по чину — «Мерседесу» этого самого мужа сложил.

А что?

Бывший чемпион Вооруженных Сил по рукопашному бою.

Было бы странно, если б он с этими тремя мешками жира не справился…

— Отшила, — мнет верхнюю губу. — Хоть, вроде, и не замужем. Дура…

— Понял, — хохочу.

Он снова вздохнул, похлопал меня по плечу и пошел обратно в зал, мучить следующего клиента.

Работа у него такая.

Что тут поделаешь.

А я в сауну отправился, потеть положенные полчаса после силовой тренировки.

А потом — в местный клубный бар.

За стаканом свежевыжатого грейпфрутового сока и чашкой эспрессо.

Традиция.

Как-то сама собой за это время сложилась.

Жаль только, что курить здесь совсем нельзя.

А то бы — вообще красота.

Захожу — а она у стойки сидит, тоже сок пьет свежевыжатый. Судя по цвету — из чего-то вроде сельдерея.

Нет, я, конечно, — за здоровый образ жизни обеими руками.

И всеми остальными конечностями.

Но не настолько же.

Взял свой грейпфрут, кофе, уселся за столик. Сижу, потягиваю сок через соломинку.

Гляжу — поворачивается.

Выгибает темную, очень четко и красиво очерченную для натуральной блондинки бровь.

— Тебя, — спрашивает, — как зовут?

Я чуть соком не подавился.

Но виду не подал.

— Глеб, — говорю. — А вас, я уже знаю, — Даша…

— Молодец, — хвалит. — А хочешь, пообедаем вместе, Глеб?

Давлюсь — теперь уже кофе.

Я и чашку-то взял, потому что не знал толком, куда руки девать.

А тут такое…

Но — собираюсь, напускаю на себя внешнее безразличие.

— Ну, — говорю, — отчего же не отобедать?

— Эк, — хмыкает в ответ, — какие мы изысканные. Тогда иди, принимай душ и одевайся. Я тебя через пятнадцать минут жду у выхода…

Я — мысленно — покрутил недоуменно башкой.

Но, тем не менее, пошел в мужскую раздевалку, а через пятнадцать минут как штык торчал у выхода из клуба.

Где потом еще покорно прождал ее минут десять, пока она трепалась о чем-то своем с симпатичной инструкторшей по водной аэробике.

Выходим на улицу, я ей дверь вежливо придерживаю.

Там холодно.

Зима.

— Ну, — говорит, кивая в сторону элегантного черного «Мини-Купера», — вот он, наш с тобой экипаж…

Я пожал плечами.

Экипаж как экипаж.

— А вы, — спрашиваю, — где живете?

— Здесь, — кивает в сторону элитного комплекса, которому, кстати, и принадлежит фитнес-клуб.

Никогда бы, кстати, не стал жить в эдаком муравейнике.

— А что?

— Тогда, — говорю, — лучше давайте оставим ваш экипаж здесь, на парковке. Зима все-таки, гололед на дорогах. Поедемте на моей, я вас потом обратно довезу…

— Вот как? — вскидывает удивленно бровь. — И где же твой, извини, «Кадиллак»?

— А почему вы решили, что у меня «Кадиллак»? — начинаю злиться. — Я вообще-то американский автопром терпеть не могу. Намучался в свое время, знаете ли…

Она еще выше бровь вскидывает.

— Да-а-а?! — тянет. — И что же ты предпочитаешь в это время года?!

Я уже — еле сдерживаюсь.

Нет, мне, конечно, нравятся красивые и взбалмошные девчонки.

Я вообще стерв люблю.

Мне другие тупо не интересны.

Но конкретно эта что-то уже начинает поднапрягать.

Ага.

— В это время года, — чеканю, — я, так же, как и вы, мадам, — предпочитаю британский стиль. Сиречь «Лендровер Дискавери». Второй. Рессорный. Потому как зимой, я так считаю, — лучше ездить на джипе. Безопасней. Вон, его уже водитель подгоняет. А летом я предпочитаю стиль немецкий. «Бумер», если конкретнее. Купе. Люблю, знаете ли, спортивные автомобили…

— А-а-а, — тянет она. — А-а-а…

Пауза.

В глазах — полное недоумение.

Молчу.

Жду.

Очень хочется курить, но не на таком же морозе, да еще после сауны.

— А-а-а, — наконец выдыхает. — А ты кто?

Нда, думаю.

Как там, у моего любимого Дюма?

«Д`Артаньян чувствовал, что тупеет»…

— Я же, — отвечаю, — уже говорил. Глеб я…

— Да блин! — почти кричит она. — Кто ты, Глеб?!!

— Кто я?! — тоже почти кричу в ответ, готовый уже лопнуть от злости на нее, на себя, что с ней связался, на этот поганый мир, где спокойно уживаются красивые тридцатилетние истерички и трескучие двадцатиградусные морозы.

— Я — Глеб! Ларин! Мужчина! Мужик! Тридцати девяти лет от роду! Белый! Русский! Образование, блин, — высшее филологическое! По профессии, будь она неладна, — рекламщик! По должности, будь она проклята, — генеральный директор! Что еще?! Ах, да!!! Женат! Вторично! Привлекался! Имею двух детей от первого брака!! Что еще тебе, мать твою, нужно от меня, на таком-то морозе?!!

Она осела.

Если б я ее за локоть не придержал, точно б задницей в сугроб опустилась.

Наклонился, смотрю — хохочет.

Беззвучно.

Ничего не понимаю.

Наконец отдышалась.

— Ой, — говорит, — ты… ой, вы… ой, извините, Глеб… я вас за «фитнес-мальчика» приняла…

И снова хохочет.

Беззвучно.

— А это еще, — удивляюсь, — что за зверь такой?

Ее снова сгибает приступ беззвучного хохота.

— Да есть, — выдавливает из себя наконец, — такие красавчики. Цель жизни — попасть на содержание к богатой стареющей девушке. Ходят в элитные клубы по дешевым разовым пропускам, через инструкторов достают. Вы вон с Генкой стояли, я и, дура, решила…

Теперь уже я хохочу.

— Ни фига себе, — выдавливаю сквозь проступившие слезы. — Сколько же интеллекта у меня на лице…

Еле отдышались.

— Ладно, — говорю, — раз уж перешли на ты, давай, лезь в машину. В ресторане договорим. А то тут и вправду холодно…

Ресторан она выбрала японский.