Об Анхеле де Куатьэ - Анхель де Куатьэ Страница 20

– Как раз я хотел спросить вас об этом. Если следовать Откровению, то Всадников Апокалипсиса всего четыре. У пятой, шестой и седьмой Печати нет Всадников.

– Совершенно верно.

– Так что же будет после четвертой книги?

– Не знаю.

– Но это тревожит…

– Мы идем туда, где еще не были. Это и есть развитие. А когда идешь дорогой, которой еще не ходил, никогда не знаешь, что за дальним горным склоном – Другая гора, череда гор или уже та долина, ради которой ты и отправился в путь. Дорога домой всегда кажется короче, потому что ты ее знаешь. Но мы идем-то домой… Мы идем к самим себе. Просто мы забыли свой дом, забыли дорогу. Думайте, что вы идете домой, и вам будет легче. «Возвратись в свои дом и расскажи всем, что сотворил тебе Бог». Дорогу осилит идущий.

– Спасибо вам! И еще я хотел у вас спросить… Сейчас вы процитировали Библию. Но в ваших книгах упоминаются и буддизм, и ислам, и иудаизм, и многие другие религии.

– Вы так смотрите на меня, словно собираетесь узнать о моем вероисповедании и не решаетесь.

– Да, я боюсь, может быть это какой-то глупый вопрос?

– Он идет от сердца?

– Вы так смотрите… Забавно вам. Нелепый, да?

– Так от сердца или нет?

– Нет, не от сердца. Просто – любопытство. Все спрашивают, говорят. Многие поначалу решили, что вы буддист, потом передумали. Глупо, конечно, Я понимаю. Не отвечайте. Не надо.

– Я уважаю все религии. Но если Бог есть, то Он один. Да?

– Разумеется.

– Один на всех, да?

– Да.

– Точно? Никого не будем лишать Бога?

– Ради всего святого, не смущайте меня! И не смешите! Да, глупый вопрос. Я все понял…

– А если Он один, скажите мне – что значат все эти различия в ритуалах, правилах, установлениях?

– Ну… Это традиции.

– Да, конечно. Но что это значит?

– Ну… Я даже не знаю. Что это может значить?

– Это значит только одно – разные люди увидели Бога по-разному. Ничего больше. Когда же люди молятся – христиане, буддисты, иудеи, мусульмане – они обращаются в своих молитвах к Богу, а не к тому, что кто-то увидел или придумал. Вот и все, что я могу вам сказать.

– Спасибо.

– Вспомните слова Источника Света. Каждый из нас – маленькая частичка большого. Мы принадлежим единому, исполненному любви и доброты Свету. А Тьма это – только материя. Ничего больше. У нее нет собственной силы, власти, средств или плана – это пассивная масса. Правда, она делает нас тяжелыми. Ну что ж? Значит так. Души, пришедшие в этот мир и обретшие тело, не могут летать. Это правда. Материя тянет нас к земле. Наше тело – материя, наш мозг – материя, все вокруг нас тоже материя. Но в ней, самой по себе, нет ничего плохого, ужасного или крамольного. Тела могут быть красивыми, мозги – умными, мир вокруг нас – удивительным. Вопрос в том, как мы всем этим распорядимся. Красота тела может стать оружием в руках эгоиста. Помните «Вавилонскую блудницу»? Умные мозги – разрушительной силой в руках людей, стремящихся к господству – это «Всадники Тьмы». В «Иди и смотри» удивительный мир становится декорацией, на фоне которой зависть убивает жизнь. Но, что бы там ни было, проблема не в самой Тьме, проблема в том, как мы используем свой шанс служить Свету, быть Светом, нести Свет.

Акт подлинной веры, как я думаю, состоит в том, чтобы всегда помнить, кто мы и откуда мы. А мы – Частицы Света, мы рождены, чтобы преображать Тьму. Мы пришли в этот мир, чтобы сделать его счастливым, прекрасным, исполненным нашим Светом. Каждый, кто пробовал преображать Тьму, знает, насколько это трудно. Материя искушает, внушает страх, лишает свободы. Но скоро, я надеюсь, у нас будет противоядие. Мы узнаем, как открыть свой Свет и как сопротивляться Тьме. А пока нам остается только любить. Ведь истинная любовь открывает Свет даже самых заблудших душ.

Не знаю, как эти мысли воспринимаются с листа. Можно ли, читая эти строки, почувствовать то, что пережил я? Не знаю. Но очень надеюсь, что можно. Когда я слушал Анхеля, видел его добрые, светлые глаза, его замысловатая теория об Источнике Света, о материи и Тьме стала мне вдруг абсолютно понятной. Словно по-другому и быть не может.

Когда же Анхель рассказывал мне притчу о юродивом, кровь стыла у меня в жилах, а по спине бежали мурашки, настолько остро я прочувствовал его слова: «Имя каждого из нас – „Легион“». А когда он сказал эту старую, кажущуюся избитой фразу: «Дорогу осилит идущий» – вы не поверите, но я хотел встать и пойти. Я был потрясен и обескуражен.

Признаюсь, в душе я надеялся на многое, но эта встреча превзошла все мои ожидания.

– В своих книгах вы так убедительно пишете о любви… Вы любили когда-нибудь так, как любят ваши герои?

– Древние греки вывели основной принцип красоты, ее главное условие.

– Какое?

– Асимметрия.

– Асимметрия?

– Да. Все красивое асимметрично, чуть-чуть, слегка. Правая сторона красивого лица обязательно хоть немного, но отличается от левой. Симметричное лицо, если искусственно создать такое изображение, непременно покажется вам уродливым. Мы только думаем, что симметрия прекрасна. Но на самом деле она чудовищна. Она мертва. А любовь – это самое красивое чувство.

– Вы замолчали.

– Мы все мечтаем о взаимной любви. О симметрии в любви. Мы хотим, чтобы нас любили так же, как мы любим. Чтобы к нам испытывали ту же силу любви, какую испытывает наше любящее сердце. Чтобы на любовь-страсть нам отвечали любовью-страстью, а на любовь-дружбу – любовью-дружбой, на любовь-уважение – любовью-уважением. Но любовь всегда асимметрична. Вы испытываете страсть, а с вами дружат. Вы дружите, а к вам горят страстью. И даже если все правильно – страсть с одной стороны и страсть с другой – все равно, что-то чуть-чуть неправильно. Не та сила. Не та вера. Не та глубина. Не та правда чувства. Все люди разные. И любимый мною человек никогда не будет любить меня так же, как люблю его я. Просто потому что мы – разные . Даже если он любит меня по-настоящему, он будет любить меня как-то по-своему. Это хорошо. Но… Понимаете, о чем я говорю?

– Вы хотите сказать, что, когда мы говорим о «взаимной любви», мы думаем о симметричных отношениях в любви, а это невозможно?

– Да. Любовь, если она любовь, может быть только красивой, а все красивое асимметрично. Но любовь, в которой нет симметрии, проникнута болью. Она – как вечное стремление к недостижимому идеалу. Может быть, в этой трагичности и есть секрет ее красоты. Подлинная красота?

– Любовь красива болью, которую она причиняет сердцу? Странная мысль. Но очень точная. И страшная…