Арабская сага - Таня Валько Страница 2

– Охренеть! – восклицает Дарья. – Хотя, в общем, я вспоминаю жизнь в Эр-Рияде как время счастливой молодости. Там было не так уж плохо… – говорит она в задумчивости.

– Хорошо было, – поддерживает Адась сестру по матери. – И в школе, и в поселке, где мы жили. И приятели у меня были супер, не то что здесь.

– Дорота, может, подумаете и присоединитесь к нам?…

Сигнал домофона прерывает Карима. Через минуту слышен звонок в дверь, и хозяин проводит в зал красивого высокого араба, у которого после последних трагических событий на, казалось бы, райском острове поседели виски.

– Здравствуйте.

Мужчина шокирован, увидев всю свою бывшую родню в сборе.

– Ты не говорил, что здесь будут все.

– Если бы я сказал, ты бы наверняка не пришел. А я считаю, что необходим обоюдный откровенный разговор.

– Что ж, ты прав, – признает Хамид.

– Хватит лжи! – Несмотря на спокойное и всегда добродушное выражение лица, индонезиец в эту минуту необычайно серьезен.

Марыся тем временем обводит собравшихся невидящим взглядом. Она приходит к выводу, что бедный Карим не имеет понятия, что говорит и на что отважился. «Если бы ты знал, что я тебе с ним изменила и по-прежнему люблю этого человека, любовь всей моей жизни, то не произносил бы этих слов, – мысленно спорит она с мужем, – не хотел бы такой искренности!»

Она тяжело вздыхает и изо всех сил старается взять себя в руки, чтобы не расплакаться.

«Очередной добрый парень, которого я загнала в угол. Очередной, кого нехотя обижаю».

– Поэтому садись, друг, и послушай, что мы решили.

Индонезиец вежливо улыбается, указывая старому приятелю на кресло.

– Может, отправим Адиля к нашей няне, которая занимается Надей?

Он берет из его рук улыбающегося, довольного малыша и выносит в другую комнату. Все ждут молча.

– Мы с Марысей уезжаем, возвращаемся жить в Саудовскую Аравию, – сообщает Карим, вернувшись и глядя Хамиду прямо в глаза. Тот только поджимает губы.

– Почему? – спрашивает Хамид. – Не понимаю.

– Вот именно, почему?! – вмешивается Дорота, которая противится безрассудным планам, потому что материнским сердцем чувствует, что Марыся устроит этим порядочным мужчинам ад на земле. Уж точно долго не будет длиться связь с нелюбимым Каримом, который – о чудо! – ни о чем не подозревает.

– Потому что я чувствую себя больше саудовцем, чем индонезийцем. С трех лет и до недавнего времени я жил в королевстве Саудовская Аравия, мой отец – саудовец. Может, я так не выгляжу, но я больше араб, чем азиат, – заканчивает он, грустно улыбаясь. Его темно-карие глаза в форме полумесяца смотрят на всех с такой искренностью и серьезностью, что слушающие уже не возражают, а только с пониманием кивают головами. – Марыся тоже наполовину арабка. Ей хорошо, когда она слышит призывы муэдзинов к молитве среди пустынной пыли в воздухе. Азия нам решительно не подходит.

– Мне тоже, – присоединяется Дорота.

– И мне, – поддерживает Дарья. – Я люблю арабские страны. Я провела там большую часть жизни.

– А что бы вы сказали, мои дорогие тесть и теща…

Карим колеблется минуту, думая, хороший ли это план, но все же решительно заканчивает мысль:

– …чтобы вместе с нами вернуться к древним саудовским пескам?

– Я думаю… Может, это и неплохая идея? Мне там хорошо работалось, среди компетентных людей, которые меня ценили, – осторожно улыбается Лукаш. – Не говоря уже о сумасшедшей зарплате.

Он даже разрумянился, вспоминая достаток и стабильность, которых его семья достигла на Ближнем Востоке.

– Ты забыл, мой дорогой, что какая-то неизвестная болезнь точит меня изнутри? – Дорота бледнеет и вся дрожит, так как чувствует, что дела плохи.

– Вот именно, я помню об этом.

– В Эр-Рияде у нас есть больницы высочайшего мирового уровня, – присоединяется молчавший до сих пор Хамид. – В одной из них долгие годы работал Карим, и он наверняка туда вернется.

– Разумеется! В больнице медико-санитарной службы Национальной гвардии делают фантастические вещи. Ведь именно там разделили польских сиамских близнецов – Ольгу и Дарью. Провели операцию, длившуюся восемнадцать часов, в которой участвовал медколлектив из шестидесяти человек, из них двадцать семь хирургов. За пластику отвечал я, оперировал с тремя коллегами.

– Ты никогда этим не хвастался, – не скрывает потрясения Дорота. – Я знала, что ты занимаешься пластикой, но думала, что, скорее всего, увеличиваешь груди, – шутит она, а все до сих пор напряженно молчавшие громко смеются.

– Нечем кичиться. Разные вещи в жизни я делал и исправлял.

– В этом весь Карим – сама скромность, – подводит итог Хамид. – Если вам интересно мое мнение, то мысль о пребывании в Саудовской Аравии, особенно принимая во внимание состояние твоего здоровья, Дорота, прекрасна.

– Да-да, возвращаемся домой! – восклицает Адась, подскакивая.

– Может, и мне с вами, хотя я уже взрослая и должна идти своей дорогой… – просительно смотрит на мать Дарья.

– О чем ты говоришь? Оставайся с нами!

– Оставайся с нами! Оставайся с нами! – собравшиеся скандируют почти как на уличной демонстрации.

– Лети с нами: пока родители подпишут контракт и уладят все формальности, может пройти время и ты потеряешь год учебы. – Марыся постепенно обретает уверенность, видя, что все может сложиться не так трагически, если снова все будут вместе, вся семья, понимающая и поддерживающая в горе и радости.

– Правда? – удивляется Дарья и бросает взгляд на Карима, будто спрашивая его мнение, а тот только поддакивает.

– Вместе начнем учебу – что ты на это скажешь? Как думаешь, Марыся?

– В университете имени принцессы Нуры. – Марыся мечтательно произносит название самого большого в мире университета для женщин. – Может, мне наконец-то удастся его закончить?

– Конечно! Теперь у тебя будет бесплатный домашний репетитор, – не задумываясь добавляет Карим, раня этим сердце Хамида.

– Прекрасно…

Саудовец медленно поднимается с кресла, размышляя, чего же Карим добивался, приглашая его на этот семейный совет. Ведь он уже не имеет с ними ничего общего. «Неужели он хотел меня уколоть? – думает он про себя. – Хочет показать, что Марыся принадлежит ему и только ему, что навсегда потеряна для меня? Так ведь я прекрасно об этом знаю! Я отдаю себе в этом отчет!» – кричит он мысленно, крепко сжимая зубы, чтобы не дать выхода эмоциям.

– Должен с вами проститься, – говорит он холодно. – До встречи в Эр-Рияде. Если у вас будут какие-нибудь проблемы, с удовольствием помогу, – предлагает он под конец.

– Послушай, присядь еще на минутку, потому что все хорошо складывается, но мы не дошли до существа дела, касающегося тебя. – Индонезиец, не чувствующий неловкости ситуации, в которую поставил приятеля, снова приторно улыбается.