Иванова свобода - Олег Радзинский Страница 2

Альтин посмотрел на дверь: он волновался, скоро ли принесут ракушки. Светошникову тоже было интересно, хотя и не очень: его часть работы закончилась, он сказал, что нужно делать, а там, дальше, – это другие. Сейчас ему было интереснее, какого цвета у Ланы ноги. Если снять чулки.

– Потому что “разно-” означает, что нас что-то разнит, а “со-”, наоборот, означает то, что мы можем сделать совместно, – продолжал Альтин. – Так давайте же оставим “разно-” и сконцентрируемся на “со-”. Давайте не спешить, давайте попытаемся найти компромисс между нашим предложением и вашими потребностями в финансировании.

– Да какой может быть компромисс с такими процентами и требованиям по залогу? – Это был не остролицый, а другой, с толстым голосом. – Вы же все условия прописали в свою пользу.

– Почему же только в свою? – бросился в атаку банковский юрист. – В разделе договора об ответственности сторон…

Он начал гладко говорить о непонятных Светошникову вещах. Внутри груди у юриста жило зеленое, и, когда он сглатывал после долгого говорения, оно расходилось вниз, к животу. Сам юрист об этом не знал. Его имени Светошников не помнил. То есть раньше помнил, но недолго. Потом сразу забыл.

Дверь открылась – тяжелая, крашенная темно-коричневым лаком, и в нее, придерживаемую одним из охранников, что обычно сидели в приемной банка на нижнем этаже, вошла Лана с подносом. Она поставила поднос на край стола. Вошедший следом охранник, улыбаясь углами потрескавшихся губ, подошел к столу и вытянутыми прямыми руками поднял тяжелую квадратную вазу с хризантемами. Он отступил от стола и остановился, не зная, что с ней делать. Он смотрел на Альтина и от напряжения моргал.

– В мою приемную, – сказал Альтин и для чего-то кивнул охраннику.

Охранник кивнул в ответ и ушел, неся вазу перед собой. Казалось, он идет ее кому-то дарить.

Лана подвинула поднос на центр стола и отступила в сторону.

На подносе лежали небольшие мокрые серые ракушки вперемешку с конфетами неправильно овальной формы в серо-серебристых обертках. Альтин посмотрел на Светошникова: так ли?

Светошников покачал головой:

– Рассыпать нужно. По столу.

Альтин кивнул. Он встал – круглый, блекло-рыжий.

– А конфеты для чего? – узким шепотом спросил он Лану. – Почему конфеты?

– Это конфеты “Ракушка”, Михаил Аркадьевич, – зашептала Лана. – У девочек в бухгалтерии взяла. Я просто подумала, что тоже ракушки. Вы же сказали: чем больше, тем лучше. Унести?

Альтин взглянул на Светошникова: тот покачал головой:

– Пусть. Только нужно по столу рассыпать. Конфеты пусть.

Альтин кивнул и, потянувшись, ссыпал ракушки и конфеты с подноса на стол. Затем он разгладил их рукой, словно пытался сровнять с полированной деревянной поверхностью, в которой отражались его ладони.

Люди напротив с интересом следили за Альтиным. Узколицый взял ракушку и принялся вертеть в руках. Светошников видел, как серо-голубое от ракушки переползает по темным рукавам пиджака к лицу и окутывает длинную узкую голову переливающейся дымкой. “Схватилось, – отметил Светошников. – Сейчас оно их закутает, и они будут согласные”. Он не знал, на что они должны согласиться.

– Пожалуйста, угощайтесь, – обратился к гостям Альтин. – Прошу вас.

Узколицый взял конфету и, не выпуская ракушку, стал шуршать блестящей оберткой. Сизая дымка вокруг его головы начала быстро густеть, и теперь Светошников мог еле видеть проступающие сквозь нее глубокие карие глаза. Все остальное потерялось, растворилось, слилось.

“Как его быстро, – подумал Светошников. – Сейчас все подпишет”.

Он, впрочем, не был уверен, должен ли тот что-то подписывать. Альтин ничего об этом не говорил. Он просто позвонил ему в кабинет и попросил зайти посидеть. Сложная ситуация. Посиди, Паша. Как всегда.

– А это интересная идея, – сказал толстым голосом другой человек напротив, – ракушки и конфеты. Концептуально.

Он тоже взял ракушку и начал вертеть в руках, поднося к глазам, словно пытаясь заглянуть внутрь перламутровой спирали.

Светошников следил, когда сизое начнет к нему прилипать.

– А мы ничего не концептуального здесь не делаем, – ухватился Альтин. – И если вы внимательно прочтете наш договор, то убедитесь, коллеги, что пункт о залоге – тоже часть более общей, даже расширенной концепции партнерства. Вы же для нас не клиенты, а партнеры. Принимая вашу собственность в залог, мы тем самым принимаем на себя часть ваших рисков, вернее, снимаем часть рисков с вас и перекладываем на себя.

Светошников перестал слушать: дальше будет о непонятном. Альтин чувствовал перелом в комнате, хотя и не видел сизую дымку, что струилась над ракушками в центре стола: это видел только Светошников. Он посмотрел, как блекло-синяя струйка зазмеилась по рукам человека с толстым голосом и втекла в него через ноздри.

– А что, Дмитрий Борисович, – обратился к нему остролицый, – коллега прав: для нас залог, в общем, не страшен. Наоборот, взаимная гарантия долгих отношений.

Светошников посмотрел, что туман вокруг лица говорящего принял форму ракушки и того засасывало туда, так что даже его голос стал звучать глуше, словно издалека. Было интересно на это смотреть, и Светошников пожалел, что видно только ему. Он встал и кивнул всем сидящим: можно было уходить.

– Павел Романович, к сожалению, должен нас покинуть и заняться другими неотложными делами, – слышал он сбоку от себя красноватый голос Альтина. – Давайте его отпустим и пройдемся по процедуре залога еще раз.

Через час Альтин прибежал в почти пустой кабинет Светошникова, когда тот смотрел китайский фильм, где была девушка с уверенными глазами. Девушка побеждала всех, с любым оружием, но не могла победить себя. Названия фильма Светошников не помнил, хотя смотрел его почти каждый день. В конце фильма девушка красиво прыгала в пропасть, а который ее любил, оставался жить. Светошникову нравилось, что она никому не досталась.

– Паша, гений! – шумел Альтин. – Все подписали, на все согласились. Расплатиться они, конечно, не смогут, так что завод мы у них через год-другой заберем, землю перепрофилируем и продадим под застройку. Четырнадцать гектаров внутри Третьего кольца. Стопроцентный вариант.

Светошников кивал. Он не совсем понимал, о чем говорит Альтин. Ему это было не важно и не нужно. Он хотел досмотреть кино.

– Как ты их, с ракушками, – не мог остановиться Альтин. – Сразу сработало. Я тоже заметил, как их сразу проняло.

Он перестал бегать по гулкому от незаполненного пространства кабинету Светошникова и заглянул тому в глаза:

– Честно сказать, я уже боялся, что всё. Что ты это потерял. Ну, – Альтин поморщился, – после сделки с торговым центром. Помнишь?

Светошников кивнул. Он помнил.

Он хотел, чтобы Альтин ушел. Он хотел увидеть, как девушка с узким уверенным взглядом всех победит, а потом прыгнет в пропасть.