Замок в Пиренеях - Юстейн Гордер Страница 2

А правда заключалась в том, что ей было столько же лет, сколько мне сегодня. Так сказать, «женщина средних лет».

Ты вышел тогда на веранду, а я словно бы встретила в дверях саму себя. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошло больше тридцати лет. Но и это не все. Мне казалось, будто я отчетливо вижу саму себя, извне, со стороны, под твоим углом зрения, твоим взглядом… Одно мгновение — и это уже я была женщиной с брусничной шалью на плечах. Такое вот тревожное предчувствие.

Меня снова зовут, уже в третий раз, так что я отправляю письмо и тут же его стираю.

Теплые слова от Сольрун.

Я едва удержалась, чтобы не написать: «Твоя Сольрун», ведь у нас никакого разрыва не было. Я взяла кое-что из моих вещей и в тот же день ушла. Но не вернулась. Только через год я написала из Бергена и попросила тебя собрать и отослать то немногое, что после меня осталось. И даже тогда не считала это разрывом. Просто так было практичнее, ведь я так долго пребывала по другую сторону гор. Прошло несколько лет, прежде чем я встретила Нильса Петера. И, стало быть, прошло десять лет, прежде чем ты и Берит нашли друг друга.

Ты был терпелив, да, терпелив! Ты не хотел признавать все это безнадежным! Даже мне порой казалось, что у меня два мужа.

Я никогда не забуду того, что случилось на горном перевале. Порой мне кажется, что и часа не проходит без мысли об этом…

Но потом кое-что изменилось, и это, собственно говоря, было удивительно и сулило нечто новое. Нынче я понимаю, что это дар.

Подумать только, мы сумели принять этот дар вместе! Но при этом насмерть перепугались! Сначала упал ты, пришлось тебя защищать. Потом ты внезапно поднялся и постарался убежать от этого…

Через несколько дней каждый из нас увидел свой путь. Мы утратили способность смотреть друг другу в глаза.

Мы оба, Стейн! В это невозможно было поверить!

>>>

Сольрун, Сольрун! Ты была прекрасна! Ты была великолепна, когда стояла на веранде в алом платье спиной к фьорду и роще, у белого парапета!

Я узнал тебя сразу, конечно же узнал! Или мне привиделось? Нет, это была ты, но словно появившаяся из совсем другой эпохи!

Поверь мне на слово: у меня не было никаких ассоциаций с Женщиной в алом, вернее, брусничного цвета платье, с Женщиной-Брусничницей!

Подумать только, ты пишешь мне! Я жил эти недели с надеждой, что ты это сделаешь! Ведь предложение обмениваться друг с другом имейлами исходило от меня! Но в самом конце — именно ты сказала, что при случае не против связаться со мной. И тем самым отобрала инициативу у меня.

Просто ошеломляющее ощущение от того, что нам суждено было снова встретиться в том же самом месте, что и в прошлый раз! Казалось, мы выполняли древний как мир договор воссоединиться именно там и именно тогда. Но ведь никакого договора не было! Была лишь невероятная случайная встреча!

Я вышел из ресторана с чашкой кофе в руках: в растерянности расплескав немного кофе, я обжег запястье. Ты права, написав, что это случилось оттого, что я еле-еле удержался на ногах; мне надо было спасать чашку, не дать ей упасть на пол.

Я поздоровался с твоим мужем, который внезапно заторопился — что-то забрать в автомобиле. Мы — ты и я — успели обменяться незначительными словами… и тут вышла хозяйка гостиницы, вероятно, она видела, как я проходил мимо стойки; по сути, она знала меня уже целых тридцать лет, с тех пор как гостиницей управляла еще ее матушка.

И вот мы стоим tête-à-tête [5], а хозяйка явно приняла нас за супружескую пару, которая когда-то, в незапамятные времена влюбленности, совершила путешествие к фьорду… Пару, что целую жизнь прожила вместе… Я попытался представить себе, увидеть все это… ведь мы оба, в приступе острой ностальгии, оказались среди декораций нашего юношеского приключения. Мы, само собой, не могли после завтрака не выйти на веранду; как люди, подвластные веяниям времени, мы оба бросили курить, так что только курева не хватало… Но посмотреть на пунцовый бук, на фьорд и горы было необходимо. Ведь в те времена мы этого не избегали…

В гостинице были новая стойка регистрации и новое кафе. Но деревья, фьорд и горы оставались прежними. Мебель в комнате с камином, картины на стенах, и даже бильярдный стол стоял точь-в-точь как раньше, и старое пианино вряд ли кто-нибудь настраивал. Ты играла на нем пьесы Дебюсси и ноктюрны Шопена. Никогда не забуду, как постояльцы гостиницы собирались вокруг пианино и щедро одаривали тебя аплодисментами.

Тридцать лет миновало, но время словно остановилось…

Теперь я стараюсь забыть то единственное, что действительно изменилось. Новыми были туннели! Мы въехали туда на лодке и на лодке оттуда выплыли. Другого выхода из туннеля не было.

Помнишь, как успокоило нас известие о том, что пришел последний паром? Так что поездка в поселок оказалась возможной, в нашем распоряжении были остаток вечера, ночь и следующее утро! Пока в полдень не выйдет из фьорда в море паром с новыми пассажирами. «Беспощадное время!» — говорили мы. Будь это сегодня, мы, пожалуй, весь вечер сидели бы на веранде и разглядывали выезжающие из туннеля автомобили. Все ли они покатят дальше, на запад, или один из них свернет у музея и подъедет к гостинице, чтобы забрать нас… чтобы забрать нас на хранение…

Вообще-то я забыл, как мы присматривали за дочками хозяйки, я помню не все, что было.

Я согласен удалять письма сразу же по прочтении — хотя бы потому, что на диске слишком много всего скапливается. Время от времени полезно освобождаться от мыслей и ассоциаций. В наши дни слишком много слов хранится в Интернете, в электронной памяти, на дисках. Итак, я стер посланное тобой письмо и сел поудобнее, чтобы ответить. Впрочем, у этого решения есть свои недостатки — я лишился возможности перечитывать твои письма. Придется вспоминать.

Ты намекаешь на то, что за нашей поразительной встречей на балконе стоят некие сверхъестественные силы. Когда речь идет о подобных вопросах, я надеюсь на твою особую чуткость — я собираюсь высказаться так же откровенно, как в тот раз. Для меня такого рода встречи — случайные происшествия, за которыми не скрывается ни чей-либо умысел, ни воля провидения. Это всего лишь случайность, тут нет ничего знаменательного. Вспомни все те дни, когда мы ничего подобного не переживаем.

Я понимаю, что лью воду на мельницу твоей склонности к сверхъестественному, и все-таки кое-что тебе доверю. Когда я вышел из автобуса, на котором приехал по туннелю, и оказался на округлой вершине Бергсховден, фьорд был весь в тумане, я ничего под собой не видел. Вершины-то я еще различал, а вот фьорд и долины были будто стерты с лица земли. Правда, был еще туннель, и, выйдя из него, я очутился под завесой туч.

Я подумал вдруг: «А она здесь? Она тоже явится?»