Face Control - Владимир Спектр Страница 2

Москва, 15 октября 1995 года

07:45. Сквозь сон слышу навязчивый звонок мобильного телефона. Смутные мысли о душевном равновесии. Пытаюсь открыть глаза. Когда кажется, что телефон просто разлетится вдребезги, мне это наконец удается. В комнате царит полумрак. Мелкий дождь шепчет за окнами: «Здесь мерзко, здесь сыро». Солнца и неба нет. Машины неохотно переругиваются вялыми, еще не проснувшимися моторами. Я смотрю на серые деревья, блеклые дома, уже спешащих куда-то людей.

08:00. Надо наконец стряхнуть с себя это вязкое утреннее оцепенение и встать под душ. Вода мигом сделает из меня человека. Я включаю CD-проигрыватель. Apollo-440 с их «Millenium Fever» кажутся чересчур энергичными. Бреюсь и постепенно приободряюсь. Сегодня пятница, а значит…

08:30. Опять звонит телефон. Ем йогурт и разгадываю кроссворд. Не опоздать бы! Постепенно, довольно плавно, появляются мысли о предстоящем дне, совещании с Федосовым, психически больной бухгалтерше…

09:00. Я выбираю галстук. Мыслей о работе все больше. Пора уже звонить Хвеженко – согласование должно быть готово. Очень хочется послать к нему Аркатова, но, по-видимому, мне придется съездить самому, старый взяточник любит знаки внимания. Еще бы, все свои золотые годы проторчал в горкоме. Хвеженко невозможно представить вне просторного «старорежимного» кабинета, отделанного деревянными панелями, огромного стола, заваленного грудами пожелтевших документов, портрета кого-то, смутно знакомого, на стене. Я смотрюсь в зеркало и решаю надеть другую сорочку. Интересно, розовое на синем – это актуально?

09:30. Телефон не унимается. Я упорно выбираю галстук. Сегодня пятница, а значит, будут клубы и рестораны, двойной Jack Daniels со льдом или что-нибудь позаводнее алкоголя. Ну, когда же заткнется этот телефон, когда я покончу с галстуком и когда я, в конце концов, поеду на работу?

12:40. Здание банка «Альянс» на улице Наметкина, офис ипотечной компании «Альянс». Хозяин кабинета, Иван Степанович Федосов, инвестировавший некогда, себе на беду, в мою рекламную фирмешку не очень большую сумму, имеет вид ответственного комсомольского работника, разбогатевшего на торговле цветными металлами.

– Представляешь, – говорит он, – опять звонили из Радио-5, канючили насчет бартера на их радиовремя.

Федосов смотрит мне прямо в глаза, будто пытаясь угадать, что я думаю на этот счет. Не найдя во мне союзника, он переводит взгляд на своего брата Михаила. Насколько я помню, Миша на самом деле никакой Федосову не брат, а муж сестры. Просто, выказывая таким образом свою преданность и благоговение перед новорусским родственником, он взял себе фамилию жены. Одетый в немыслимой расцветки и фактуры брюки и рубашку-поло, наглухо задраенную на все пуговицы, старательно причесанный, не курящий, не пьющий и не употребляющий матерных выражений, Миша Федосов выглядит полным кретином. Он никогда не въезжает с первых слов, но даже если повторить свою мысль два-три раза, нельзя с уверенностью сказать, что Миша просек все до конца.

– Давайте возьмем. – Миша поправляет очки. – Мы это радиовремя по своим клиентам распихаем.

– На хуй оно кому нужно, – подает голос мой заместитель Аркатов. Грузный и неповоротливый, он постоянно потеет и довольно неприятно вытирает свою жирную шею грязным носовым платком. Я молчу и слушаю Федосова.

– Мне к тому же багетную мастерскую надо раскрутить, – Ваня шуршит эрдевешным факсом, – а расценки у них невысокие.

Понятно, у инвестора заморочка с багетной. Соглашаться на бартер жутко не хочется: будут пропадать поверхности рекламных щитов, с которых я поднял… эх, поднял бы!

– Конечно, надо поменяться, – говорю деловито. – Пустующих щитов хватает, а если какой и сдадим за наличные, что-нибудь придумаем, устроим ротацию, к примеру.

Инвестор радуется как ребенок: багетка, считай, спасена! Его брат тоже доволен, хотя видно, что до конца не врубился. Но это пока, пройдет время, и, я уверен, Михаил овладеет ситуацией.

– Я тут в стоматологической клинике был, разговаривал с доктором, – прерывает он воцарившееся было молчание. – Давайте им тоже по бартеру пару щитов сдадим.

Аркатов презрительно хмыкает и начинает еще яростнее тереться платком:

– Мы-то им щиты, а они нам чего?

– Ну, – Миша чуть смущенно улыбается, – они нам зубы будут лечить.

– А мы не ебанемся на трешку в месяц дырки сверлить? – Аркатов наконец убирает основательно промокший платок.

– Так в том-то и дело, что мы по своим клиентам эти услуги будем со скидкой продавать, – Миша снова улыбается. – Ну и сами, если что.

Федосов не выдерживает:

– Миш, ты все же думай, когда предложения вносишь. Хорошо, ребята свои, а то с тобой опозоришься!

Михаил обиженно умолкает. Мы с Аркатовым переглядываемся и, не удержавшись, прыскаем со смеху. Федосову это неприятно, он ерзает в кресле и принимается читать наш финансовый отчет. Повисает торжественная и немного нервная тишина. Я демонстративно выключаю мобильный, Аркатов, глядя на меня, делает то же самое. Иван вновь начинает ерзать, видно, что-то в отчете ему не нравится. «Давай, давай, – думаю, глядя на инвестора, – не парься, отчет прекрасный». Поддавшись гипнозу, Федосов успокаивается и, ничего не спрашивая, дочитывает до конца.

– Ну как, нормально? – спрашиваю я.

– Да вроде. – Иван явно стесняется, но все же говорит: – Там по Хвеженко только я не понял, вы чего ему так много денег дали?

– Сколько? – успевает встрять блаженный Миша.

Аркатов задумчиво смотрит в окно на эрекцию соседнего здания Газпрома. Никогда раньше не замечал его увлеченности архитектурой.

– Дали ему двушник, – говорю я отчетливо.

– Так много? – удивляется Миша.

– Нормально, а иначе не получили бы согласования.

– Целых две тысячи долларов? – не перестает изумляться Михаил.

– Хвеженко не просто чиновник, а первый заместитель Крылова. К нему вообще на кривой кобыле не подъедешь.

– Нет, ну надо же, – Миша всем своим немного растерянным видом символизирует недоумение, – сколько сейчас чиновники берут!

Мы оба смотрим на Федосова. Он кряхтит.

– Вопросы надо быстро решать.

Я начинаю беситься. Конечно, внутренне я понимаю, что такие люди, как Миша, не достойны и грамма моего благородного гнева. Только презрения и омерзения. Не совсем кстати вспоминаю, что сегодня пятница, а значит…

– Миш, – говорю я очень мягко, – в следующий раз ты сам к нему съезди и попробуй договориться, за штуку там или за пятихатку. Только рады будем.

– Ладно, – говорит Иван, – давайте чаю попьем.

15:00. Офис. Стремительно врываюсь в надежде застать своих сотрудников за чем-то недозволенным. Вот, например, если бы начальник отдела продаж Востряков рубился в Doom, секретарь Марина безостановочно трещала по телефону с какой-нибудь безмозглой подругой, а в бухгалтерии вовсю праздновали день финансиста! Отвел бы я душу, поимел бы их не по-детски! К сожалению, все тихо и спокойно. Востряков мучает в компьютере таблицу заполняемости рекламных щитов, Марина отвечает на звонки потенциальных клиентов, а в бухгалтерии пусто – все умчались по фондам.