Прокол (сборник) - Валд Фэлсберг Страница 2

* * *

— Хм… Удовлетворением за уже наделанные неудобства… — чувственные губы над подбородком с ямочкой, похоже, подбирают приличные слова для чего-то неприличного. — Если вы мне пообещаете, что связь больше не захромает, мне бы хватило…

Плечистая фигура предстает предо мной во весь рост. Я с опаской жду, что последует. Решительные шаги обходят столик и становятся рядом со мной.

— Думаю, это вас не слишком утрудит.

— Желание пациента для меня — закон!

И впрямь. Пусть подчиненные и обшепчивают меня за глаза блондинкой с яйцами, в работе с раздраженными клиентами — или пациентами, как прикалываемся в семейном кругу, — гибкость: самая опора моей карьеры.

* * *

— Вы способны на гибкость? Не уперты? Умеете приспосабливаться? Меняться? Учиться?

— Да, конечно, — он готов к такому граду вопросов. — Перемены — это вызов, дополнительная мотивация. Хотелось бы, конечно, чтоб они были обоснованными, а не субъективно-хаотичными. Хотя, знаете, за последние два года у меня сменилось четыре начальника. И я привык потакать непрерывно меняющимся желаниям. Не всегда мотивирующим.

— Если будете работать у меня, — я улыбаюсь, — начальство будет более… неизменным.

* * *

— Значит, стало быть, мои неизменные желания не забыли!

Пуговицы освобождаются из плена петель. Сначала две большие. Распахивается пиджак, и следуют несколько маленьких — под тяжелой пряжкой ремня.

— А разве, — я смотрю в зеленые глаза подчеркнуто холодно, но голос выдает волнение, — разве наделанные нами неудобства опять столь же велики, как иной раз?

— А вам мои неудобства … — нетерпеливые пальцы застревают в тесноте тряпок, — мои неудобства… кажутся маленькими?!

От удивления я аж зажмуриваюсь.

— Ой, весьма даже громадноваты! И… растут на глазах… Прямо-таки не знаю, смогу ли я их… смягчить. Может, все же…

— И вы еще возражаете?! — прерывает меня властный бас. — На самом деле, это мирное соглашение — скорее моя односторонняя уступка!

— А может быть, вам все же сменить оператора?

— ра? Нет уж, спасибеньки.

Крепкие руки ставят меня на колени и бережно, стараясь не испортить прическу, но неумолимо сжимают мою голову. Через мгновенье я уже лишена даже свободного рта, чем жаловаться, доказывать…

— Я заработал — оператор-шу! Зажигательную! Вот и оправдайте доверие!

* * *

— Сколько бы вы хотели зарабатывать?

— Во время испытательного срока на зарплату не жалуются. Сначала надо доказать себя, оправдать доверие. Если работа зажигает, и за оплатой дело не станет…

— Похоже, работа для вас скорее удовольствие, чем источник существования?

— Да, меня захватывает вызов. Дайте мне шанс, и я не подведу!

— А другие увлечения? Спорт, музыка…

— Хм… Знаете, подростком я побывал на концерте Кэнди Далфер. Она с этим управлялась так легко и виртуозно… И я попробовал научиться играть на саксофоне. Но где уж там — поздно. Так я и остался без определенного хобби. Не рыбачу мушки, не снимаю, хм, акты… не пью хоккей… Эдакий сухарь, трудоголик. Но стараюсь этим не создавать неудобства другим.

* * *

С неудобствами я управляюсь легко и виртуозно как Кэнди Далфер. Мирное соглашение уже ворочается на кончике языка и вот-вот прорвется сквозь губы, когда сильные руки решительно поднимают меня, опрокидывают навзничь и распластывают по столику. Пуговка за пуговкой, складочка за складочкой, чашечка за чашечкой — беззащитной личинкой вылупляя меня на беспощадный свет. Мобильники с глухим стуком высыпаются по ковру, где между податливо раскинутыми телесными чулками опускаются задранные почти до колен отутюженные брюки.

Стук в дверь со стороны абонентского зала. Сквозной свет вырисовывает на жалюзи женский силуэт. Мы застываем. Дверная ручка осторожно нажимается, и зеленые глаза надо мной вопросительно расширяются. Я отрицательно качаю головой: спокойно, дверь защелкнута!

Деловая юбка задирается вверх.

И впрямь — блондинка!

Но — без.

Лишь пристойно неприхотливые подвязки через непристойно похотливые бедра, обнажающие самую потаенную меня.

Для прохладного прикосновения закаленного стекла.

Для горячего вкосновения закаленной стали.

* * *

Моя прохладная закалка непробиваема обнаженно горячим карьеризмом. Трудоголик, мол, по нашим временам круто. Для меня же работа всего лишь один из приоритетов. Скорее уж тогда я не совсем лишена некоторого… шалостлизма.

— И все же, как вы снимаете напряжение, чтобы… не перегореть?

— Я не курю. Не пью кофе литрами. Для зарядки отжимаюсь от пола, приседаю, подтягиваюсь на дверном косяке. Да, да! Такая вот небольшая гимнастика. И держу в столе эспандер: попутная зарядка, где угодно — в комнате отдыха, на рабочем месте. А по вечерам и в мяч играю, и в тренажерку заглядываю… Прочность-то деревенская — опасаться нет основания.

* * *

Опасаясь за прочность основания, ты переносишь меня на кожаный диван. Мирное соглашение нас настигает уже там. Правда, односторонне твое, как ты и грозил. Мое умиротворение в этот раз минует: вообще денек выдался напряженный, да еще дверь дергают, будто не знают, что у меня обеденный перерыв!

— Псих, ты разорвал мой чулок! — я шепчу, приводя в порядок свой растрепанный гардероб.

— Прости, у каждого свои недостатки, — к тебе прилипла эта культовая кинофраза.

— Теперь иной дурак подумает, что мы в обеденное время трашемся!

— А как иначе! — ты потешаешься. — Те, кто на работе дымят и кофе сосут, чулок не рвут!

— Те, кто лишь дым и кофе сосут, чулок вообще не носют! — огрызаюсь я.

— А мой секспандер — может себе позволить! Сосать и рвать. При попутной зарядке, где угодно — в комнате отдыха, на рабочем месте…

И мы оба давимся от смеха.

* * *

Его правильность давит на скрытого во мне чертенка. Кэнди, мушки, пить хоккей… Не человек ли все-таки скрывается за одержимым тружеником? И эти акты… Будь я мужчиной, призвал ли б он именно эту сферу искусства?

— Как вы поступаете, когда руководство дает задание, которое, на ваш личный взгляд, противоречит корпоративным интересам? Скажем, вы могли бы предложить лучшее решение, но нет времени что-то доказывать…

— Я не теряюсь. Способен принять самостоятельное и правильное решение и не помню случая, чтобы такое оценили отрицательно, если результат положителен. Победителей не судят.

— Никогда не теряетесь?