Сердце матери - Мари-Лора Пика Страница 2

Эта фотография лежала под кипой старых бумаг на шкафу в коридоре нашего дома в Даммари-ле-Лис. Именно там я выросла, в одном из больших многоэтажных жилых домов на улице Ба-Мулен, в департаменте Сена и Марна. Я забралась на табурет, чтобы порыться на полках этажерки, когда увидела фотографию. На старом черно-белом снимке был изображен красивый мужчина в костюме и улыбающаяся девушка в симпатичном свадебном платье. Его я узнала сразу: это был Максим Пика, мой отец (именно так говорили у нас дома: «отец»). Девушкой оказалась моя мать, Мари-Франс Гризон, родившаяся 18 декабря 1949 года. Я родилась 2 июля 1972 года, когда ей было двадцать три. Я никогда ее не видела, и ее лицо было мне совершенно незнакомо. Я была подростком и, насколько помню, ни разу не натыкалась в доме на фотографию женщины, которая была моей матерью. Моя старшая сестра, Кристелль, могла сказать то же самое. Только Ричард, наш старший брат, немного помнил ее, но он никогда не поддерживал разговор на эту тему. Отец отказывался говорить со мной о матери, и я не знала, почему она ушла. Мне известно лишь то, что она была на двадцать девять лет моложе отца и покинула наш дом вскоре после моего рождения. Когда я пыталась расспросить отца, он неизменно отвечал сквозь зубы:

— Однажды в пять утра я ушел на работу, а когда в половине третьего вернулся, ее уже не было. А ты орала в полном подгузнике.

Переполненный подгузник, который не снимался несколько часов, оставил след на моей спине — шрам размером с карамельку в том месте, где экскременты обожгли кожу. Это пятно — единственное воспоминание, доставшееся мне от матери. Мне еще повезло: Ричард, которому, когда она ушла, было шесть лет, помнит многие мерзости, которые предпочел бы забыть. Например, день, когда мать, ухватив его за ногу, таскала по всей квартире. Он получил плохую оценку? Отказывался садиться за стол? Ричард так и не смог забыть ощущение, что его нога вот-вот оторвется. И если бы не вовремя вернувшийся отец, мой брат, возможно, остался бы инвалидом… Подобное происходило постоянно. Наиболее впечатляющим был случай, когда мать, удерживая Ричарда за ноги, опустила его вниз головой с балкона. Зрелище пятилетнего ребенка, болтающегося в воздухе, не осталось незамеченным: я узнала об этом случае несколько лет спустя от соседей сверху. Они еще вспоминали, что когда мать жила с нами, то Ричард целыми днями кричал и плакал. Очевидно, ей просто не хватало терпения и выдержки…

Но для моего брата эта тема была закрытой. Должно быть, он знал, почему мать оставила нас — его, Кристелль и меня, но неизменно уклонялся от расспросов. Единственный случай, когда он упоминал нашу мать, — это если хотел издеваться надо мной во время игры:

— Ой-ой-ой, Мари-Лора, перестань нервничать! Ты похожа на свою мать…

Ему доставляло удовольствие дразнить меня, напоминая о нашем сходстве, ведь я унаследовала ее телосложение и манеру говорить. Подобные замечания приводили меня в ярость: иметь что-то общее с этой незнакомкой казалось унизительным и обидным. В попытках узнать, какой же она была на самом деле, я обращалась к отцу, но безуспешно. Когда однажды я стала настаивать, он отрезал:

— Она была ни к чему не приспособленной! Вот все, что тебе нужно знать.

Не помню, чтобы я страдала от отсутствия материнской заботы. В отличие от брата, прожившего с ней несколько лет, мне не могло недоставать того, чего я никогда не знала. Однако причина, по которой она нас покинула, интересовала меня, особенно когда я сама стала матерью. Лишь недавно я узнала ее от Ричарда, решившего наконец-то прервать своеобразный обет молчания.

— Мать не сама решила уйти, ее выставил отец.

Если верить брату, наша мать не притрагивалась в доме ни к чему. Она не умела готовить и проводила дни, занимаясь маникюром. Как только отец возвращался домой, она «наводила красоту» и отправлялась в бар на встречу с подругами. Когда она возвращалась поздно ночью, мы уже спали.

Она не работала и тратила весь заработок отца на шмотки и развлечения. Каждый месяц отец поручал ей сходить в жилищное управление и заплатить за квартиру. Однажды к нам пришел хозяин, требуя плату за последние полгода. Отец словно спустился с небес на землю. В тот же вечер он довольно холодно сказал матери:

— С меня довольно! Собирай свои манатки! Я не хочу тебя больше видеть.

На следующий день она покинула наш дом…

Меня искренне взволновало то, что я узнала после стольких лет молчания. По сути, это ничего не меняет: мать нас просто бросила. И доказательством служит то, что она никогда не пыталась возобновить с нами отношения. Когда отец сразу после ее ухода подал на развод, она даже не явилась в суд. По крайней мере, она могла бы получить право навещать нас! На третьем заседании, на которое мать тоже не пришла, ее лишили родительских прав и вынесли решение о разводе в пользу отца. Возможно, она вышла замуж слишком рано, не будучи готовой к семейной жизни, или разница в возрасте между ними была чересчур большой. Но, черт побери, это ведь не оправдание!