Источник - Джеймс Миченер Страница 2

– Шалом, Джон! Как здорово, что ты вернулся!

Это была доктор Веред Бар-Эль, лучший в Израиле специалист по датировке глиняных черепков, и без ее помощи раскопки доктора Кюллинана могли бы и не дать результатов. У нее была удивительная способность держать в памяти груды научных трудов, вышедших в XX столетии, так что, стоило кому-нибудь вроде Кюллинана или Табари протянуть ей фрагмент глиняной посуды, осколок после домашней ссоры, состоявшейся семь тысяч лет назад, она обычно бросала на него взгляд и извлекала из своей удивительной памяти данные о таких же изделиях, найденных в Египте, Иерихоне или Бейт-Мирсиме. Археологи пяти стран называли ее «наш ходячий справочник», и она вызывала уважение тем, что, когда чего-то не знала, так об этом и говорила. Она была миниатюрной красивой женщиной с блестящими глазами, и работать с ней на раскопках было очень приятно. Кроме того, она была одним из первых ведущих специалистов, которые полностью получили образование в Израиле: когда в 1948 году образовалось государство, ей было всего семнадцать лет, и потом она училась в Еврейском университете в Иерусалиме.

– Оставь груз там, где он есть, – сказала она с музыкальным ивритским акцентом. – Я прихватила двоих ребят из команды, и они его посторожат на разгрузке. А теперь поедем прямо на раскопки. Я прямо изголодалась по работе. – Она усадила Кюллинана в джип и, умело орудуя баранкой, скоро вывела машину на древнюю дорогу из Акко в Цфат и дальше в Дамаск, столицу Сирии.

Когда они выбрались на классическую дорогу – пять тысяч лет она служила главной артерией, по которой с востока на запад, в Геную и Венецию, текли дары Азии, – Кюллинан поймал себя на том, что плохо ориентируется.

– Не можешь ты на минутку остановить джип? – попросил он миссис Бар-Эль. – Прости, но если я запутаюсь с самого начала, то потом уж никогда не разберусь.

Он выпрыгнул из джипа, сверился со своей полевой картой, решительно повернулся в ту сторону, откуда они приехали, и сказал:

– К западу прямо передо мной лежит Акко и Средиземное море. Справа – замок крестоносцев Штаркенберг. Слева от меня – Иерусалим. За мной, то есть к востоку, – Галилейское море. Если мы и дальше будем двигаться в том направлении, куда нацелена машина, то попадем в Цефат, а дальше в Дамаск. Верно?

– Совершенно верно, – сказал Табари, но подумал, как странно, что на Святой земле человек должен ориентироваться, отвернувшись от Иерусалима.

На протяжении нескольких миль они обсуждали грядущие раскопки и обговаривали распределение обязанностей.

– Из Лондона прилетает великолепный фотограф, – заверил Кюллинан своих коллег. – Парень, который отлично отработал в Иерихоне. И архитектор у нас высшего класса. Из Пенсильванского университета. Я еще не видел, как работает девушка, которую ты выбрала в чертежницы. Справляется?

– Игала Ядина в Хазоре она устраивала, – объяснила доктор Бар-Эль.

– О, значит, это та девушка? Как ты ее раздобыла?

– В нашей стране мы растим больших художников, – сказала малышка эксперт по черепкам, и Кюллинан подумал: «Я должен помнить, что время от времени надо льстить ее национальной гордости. Должен». И сказал:

– Если у нас есть девушка, которая делала эти работы для Хазора, нам повезло.

– А нам в самом деле повезло, – едва ли не обиженно произнесла доктор Бар-Эль.

Но теперь, приближаясь к месту, откуда перед ними впервые откроется район раскопок, все стихли. Кюллинан наклонился вперед, с трудом перебарывая возбуждение. К северу появилась отчетливая гряда холмов, которые с незапамятных времен защищали дорогу от мародеров из Ливана. Маячившие на юге холмы стали расти – они оберегали подходы с ливанского направления. В северном конце образованной таким образом небольшой долины торчали невысокие зазубренные пальцы скал. Они напоминали открытую ладонь, предупреждающую всех, кто хотел бы напасть на эту древнюю линию жизни, по которой шли такие богатства. Доктор Бар-Эль сделала поворот, выровняла джип и еще несколько минут вела его. Вот она и замаячила впереди – эта таинственная цель.

Это и был Макор – голый овальный холм у подножия одного из торчащих пиков. Трудно было поверить в его естественное происхождение, потому что у него просматривались две странные особенности: верхнее плато было совершенно плоским, словно его выгладила чья-то гигантская рука, а доступные взгляду земляные склоны – ровным и гладкими; все они поднимались под углом строго в сорок пять градусов, словно их сформировала та же гигантская рука. Он выглядел неестественно, как крепость без стен, и это впечатление усиливалось шершавыми каменными пиками, что вздымались сзади, у поднимающихся в отдалении холмов и гор, которые замыкали этот вид. Холм был словно последней точкой в цепи укреплений, нижней из четырех растущих ступеней, и его расположение отлично служило и самозащите, и охране важной дороги, что проходила у его подножия.

Его полное имя было Тель-Макор, и оно подтверждало, что местные обитатели знали – этот холм не естественного происхождения, вздыбленный нетектоническими силами. В нем терпеливо и последовательно копились остатки поселений, которые угасали одно за другим, и каждое зиждилось на руинах предшественника, а они уходили в глубь истории. От голых камней, на которых утвердилась первая община Макора, до травянистой верхушки на протяжении семидесяти одного фута были сложены: куски из расколовшихся кирпичей, рухнувших каменных стен, доисторических кремневых сколов, обвалившихся башен и, что было самым ценным, фрагментов глиняных изделий, которые, промытые и изученные доктором Бар-Эль, расскажут мрачную историю некогда существовавшего тут места.

– Мы нашли лучший холм в стране, – заверил своих спутников доктор Кюллинан и вытащил из папки карту, созданную на основе аэрофотоснимков.

На контур холма была наложена сетка квадратов со сторонами в десять метров; в данный момент три археолога в джипе чувствовали, что всем существом они уже на холме, что наконец вытащат из его потаенных мест остатки некогда кипевшей тут жизни. Вчера еще Тель-Макор был правильным овальным холмом, спящим над дорогой из Акко в Дамаск; сегодня – это тщательно выверенный участок, где точно рассчитан каждый удар мотыги.

– Давайте-ка сверимся с картой Палестины, – предложил Кюллинан, и Табари развернул нужный кусок великолепной карты масштаба 1: 100 000, годы назад начертанной британскими топографами. Два археолога определили точку отсчета на холме и место их работы, оно находилось в квадрате 17 072 584, первые четыре цифры которого ориентировали его по направлению восток – запад, а последние четыре – с севера на юг. В Израиле, в Азии, во всем мире было только одно такое место, и, когда пласты земли, лежащие друг на друге, будут пройдены один за другим, мир получит возможность довольно точно определить, что происходило в квадрате 17 072 584. Именно таким скрупулезным восстановлением истории в течение нескольких лет будут заниматься Джон Кюллинан и его опытная команда.

Он отложил карту и выпрыгнул из джипа. Длинными шагами он поднялся по склону и наконец вышел на плато, примерно двухсот ярдов в длину и ста тридцати в ширину. Его люди начнут копать где-то на холме, и в любом случае успех или неудача будут зависеть от точности и продуманности его выбора; было известно, что порой археологам изменяет удача и приходится прорываться сквозь пустые слои. Другие позже приходят на тот же холм и, руководимые каким-то сверхъестественным озарением, быстро, один за другим, находят богатые находками слои. Кюллинан надеялся, что ему выпадет стать одним из таких счастливчиков.