Метеоры - Мишель Турнье Страница 2

Близнецы, постанывая, ворочаются, Мария-Барбара склоняется над ними, и ее сердце снова сжимается при виде странной метаморфозы, которую вызывает на их лицах пробуждение. Спящие, они возвращены к самому сокровенному, к самому глубокому и неизменному, что в них есть, — сведены к общему своему знаменателю — неразличимы. Одно тело, сплетенное со своим двойником, то же лицо с так же опущенными веками, являющее одновременно фас и правый профиль, первый округл и спокоен, второй строг и чист, и оба замкнуты в единодушном отвержении всего, что не является вторым. И именно так Мария-Барбара ощущает их ближе всего к себе. Их незапятнанная схожесть — отражение маточных оболочек, из которых они вышли. Сон возвращает им ту первозданную невинность, в которой они сливаются воедино. На самом деле все, что отдаляет их друг от друга, отдаляет их от матери.

По верхам пронесся ветер, и один и тот же озноб охватил обоих. Они разжимают объятия. Окружающий мир снова завладевает их чувствами. Они потягиваются, и два лица, по-разному отвечающие на зов внешней жизни, становятся лицами двух братьев, лицом Поля — самоуверенным, волевым, властным, и лицом Жана — беспокойным, открытым, любопытным.

Жан-Поль садится в гамаке и говорит: «Я хочу есть». Заговорил Поль, но Жан, притаившийся сзади и тоже обращенный к Марии-Барбаре, присоединился к фразе, таким образом сказанной обоими.

Мария-Барбара достает из плетеной корзины яблоко и протягивает его Полю. Мальчик с недоумением отстраняет его. Она берет серебряный нож и разрезает плод, лежащий в левой руке, пополам. Лезвие с треском взрезает коробочку из пяти крошечных сухих перегородок, раскрывающихся в глубине яблочного среза. Немного белой пены выступает по краю разрезанной кожуры. Половинки разделяются, еще удерживаемые коротким деревянным черенком. Влажная ноздреватая мякоть окружает ороговевшую сердцевидную ячейку, где гнездятся два коричневых вощеных семечка. Мария-Барбара дает по половинке каждому из близнецов. Они внимательно рассматривают свои доли и без слов обмениваются. Она не пытается понять смысл этого маленького ритуала, о котором она знает только то, что это не детский каприз. С набитым ртом близнецы начинают долгие и таинственные переговоры на тайном языке, который в семье называют эоловым. Пробуждение на мгновение разлучило их, вырвав из сумятицы сна. Теперь они воссоздают близнецовую интимность, сверяя ход мыслей и чувств с помощью этого обмена ласковых звуков, где при желании можно разобрать слова, стоны, смех или просто сигналы.

Рыжий спаниель вылетает на луг и радостно скачет вокруг «бивуака» Марии-Барбары. Над ней склоняется лицо Эдуарда, на лоб ложится поцелуй.

— Добрый вечер, дорогая.

Эдуард стоит перед ней, высокий, стройный, элегантный, импозантный, с лицом, освещенным нежной и насмешливой улыбкой, на которую он словно указывает, поглаживая пальцем короткие усы.

— Мы не ждали вас так скоро, — говорит она. — Это приятный сюрприз. Париж, кажется, вас забавляет все меньше.

— Я езжу в Париж не только забавляться, вы же знаете.

Он лжет. Она знает это. Он знает, что она знает. Эта игра зеркальных отражений — их общий ритуал, повторение на уровне супружеской четы большой близнецовой игры, правила которой сейчас терпеливо разрабатывает Жан-Поль, повторение тривиальное и поверхностное, похожее на те плебейские романы, что в некоторых театральных пьесах дублируют в комическом ключе высокие отношения государя и принцессы.

Пятнадцать лет назад Эдуард заставил Марию-Барбару выбирать вместе с ним и обставить красивую квартиру на острове Св. Людовика. Затем, чтобы, по его словам, совершать любовные эскапады — изысканный ресторан, театр, ужин. Неужели он забыл — или сделал вид, что забыл, — как мало Мария-Барбара любила разъезды, Париж, флирт? Она безропотно подчинилась игре, из мягкости характера, из лени, съездила, решила, подписала, обставила, но с уходом последнего рабочего на остров Св. Людовика больше не возвращалась, предоставив Эдуарду свободу для деловых встреч. Эти встречи быстро стали множиться и затягиваться. Эдуард исчезал на целые недели, предоставляя Марию-Барбару детям, оставляя мастерские «Звенящих камней» на старшего мастера Ги Леплорека. Она смирилась, по крайней мере внешне, с его отлучками, поглощенная заботами о саде, наблюдая за небом, большим птичником, толпой детей, к которым всегда примешивались пациенты Святой Бригитты, и особенно близнецами, лучезарного присутствия которых достаточно, чтобы умиротворить ее.

Она встает и с помощью Эдуарда собирает привычные предметы, традиционно сопровождающие ее в дневные часы на шезлонге. Сложенные очки, лежащие на романе — уже несколько месяцев все том же, — корзинка, куда она складывает рукоделие, теперь ненужное из-за малой вероятности новых родов, шаль, упавшую в траву, которую она набрасывает на плечи. Потом, оставив Мелине заботу поднимать в дом столы, стулья и гамак, она, опираясь на руку Эдуарда, тяжелым шагом поднимается по извилистой, петляющей, ведущей к усадьбе тропинке, по которой со щебетом устремляются близнецы.

Усадьба — просторное, довольно мало выразительное строение, как большинство домов Верхней Бретани, бедная ферма, в конце прошлого века возведенная хозяевами «Звенящих камней» в ранг буржуазного особняка. От скромного прошлого она унаследовала стены из битой глины — гранит виднеется только по углам, в дверных и оконных проемах и на цоколе, — крутую двускатную крышу, на которой солома была заменена серой черепицей, и наружную лестницу, ведущую на чердак. Последний был оборудован Эдуардом для размещения детских комнат, и свет проникает туда через четыре слуховых окна со своими крышами, центральный скат которых служит навесом. Эдуард сослал все свое потомство на этот чердак, куда сам поднимался едва ли три раза за двадцать лет. Он мечтал о том, чтобы первый этаж остался частным владением супругов Сюрен, где Мария-Барбара согласится забыть хоть на минуту, что она мать, и снова стать супругой. Но чердак, где царил беспорядок, теплый и тайно организованный в соответствии с личностью каждого и сетью его отношений с другими, оказывал на нее необоримое влечение. Все дети, ускользавшие от нее, вырастая, снова обретались в счастливом смешении, и она забывалась в пестрой череде игр и снов. Эдуарду приходилось спешно отправлять Мелину на поиски, чтобы она согласилась снова спуститься к нему.

Святая Бригитта, благотворительное заведение для неполноценных детей, разделила с ткацкой фабрикой здания бывшего Гуильдоского монастыря, пустовавшие с 1796 года и находившиеся напротив, через дорогу. Блаженные располагались в службах — бывших кельях, трапезных, мастерских, лазарете и тяжебной зале, к чему, естественно, прибавлялось пользование садом, который плавно спускался к усадьбе. Цеха фабрики, в свою очередь, занимали аббатский дворец, квартиры офицеров, группировавшихся вокруг монастыря, ферму, конюшни и церковь, чья колокольня со щипцом, покрытая золотистым лишайником, видна от Матиньона до Плубалэ.

Гильдоская обитель познала свой час славы и страданий во время разгрома Белого войска в 1795 году. Десанту роялистов в Карнаке 27 июня предшествовала отвлекающая операция в Аргенонской бухте. Там высадившаяся заранее вооруженная группа нанесла тяжелые потери республиканским войскам, после чего укрылась в аббатстве, капитул которого был на их стороне. Но победа Хоша над Кадудалем и его союзниками решила участь гильдоских шуанов, а отступлению морем помешал низкий отлив. Аббатство было взято штурмом в канун 14 июля, пятьдесят семь белых узников расстреляны и погребены на монастырском дворе, превращенном в братскую могилу. Изданный на следующий год декрет о простое строения лишь документально подтвердил исчезновение Гильдоской обители, фактически наступившее с исчезновением ее монахов. Конторы фабричного управления разместились в капитуле. Монастырский двор перекрыли легкой кровлей, чтобы складывать рулоны холста и ящики с бобинами, в то время как недавно появившийся матрасно-набивной цех устроили в наспех отремонтированных бывших конюшнях. Сердце завода находилось в церковном нефе, где жужжали двадцать семь станков, вокруг которых роились работницы в серых халатах с забранными под цветные косынки волосами.