Низость - Хелен Уолш Страница 2

Джеми

Епть! Я опаздываю, сейчас она начнет мне названивать по сотовому, так что пускай он трезвонит, брать не буду. Представляю ее сейчас, кстати. Сидит там в баре, рожа полувзбешенная, полуобескураженная, и тянет свою волынку:

— Тридцать минут он у меня украл. Тридцать минут я могла б сидеть в «Блу-Бар», высматривать себе клевую девку.

Черт, я безумно ее люблю, что бы там ни было, люблю этого упрямого звереныша. Она нам типа сестра. Семь потрясающих лет истории мы уже отсчитали. Это треть ее жизни и четверть моей. И в таком дерьмище доводилось побывать нам с Милли. Полный е-мое. Таких засадах, от каких большая часть дружб рвется мокрой бумажкой. Но я и она, мы с ней от это стали только сильнее. Типа неуязвимые.

Но надо вам сказать, с ней, с маленькой Милли, бывает полный караул.

Черт, она такая жесткая сучара бывает. Лучше и не знать о плохой стороне Милли О’Рейлли.

Этот таксист сейчас реально действует мне на нервы. Ушел в крупномасштабные домашние разборки по своей мобиле, нашел время. Ебанутый сомалийский выговор разоряется в этот его кирпич, который у него мобила. Пот градом, башка блестит. Тачка ниибацца дохлым зверьем воняет. Ей богу — провоняла напрочь, мне б из нее тока выбраться. Опускаю окно, высовываю башку, глотаю летний воздух пополам со смогом, типа к ингалятору присосался. Тот разворачивается, оторвавшись от своего дивайса в форме кирпича, и уставился на нас, как сорвавшийся с цепи хорек.

— Поднял на хуй окно, ё! Кондиционер включен. Кондиционер, сказанул! Этому драндулету лет двадцать-тридцать, не меньше.

Смотрит обратно на дорогу, вовремя, красный включили как раз, не колышет, дай дорогу и орет в трубку всякую похабщину. Я забил на мудака. Окна так и опущены. Только я не собираюсь впрягаться в базар с сомалийцами, запомните. Есть одна такая категория людей, с кем лучше не связываться. Сцепился с одним сомалийцем — не успеешь оглянуться, сцепился с целой нах колдой. От так от. Син укусил того чувака в морду, быстро на полу очутился. Ебанутый на всю голову гондон Син, было дело, выступал в боксе за Англию среди младше шестнадцати и все дела, но этот чел с Сомали явно не разбежался сдаваться. Син ему и так врезал, и этак, а ему хоть бы хны и все такое. «А еще чего-нибудь умеешь?» и да что ты. И тут у Сина башню сорвало, он этого мордоворота взял и за рожу тяпнул, тут же вся их ебанутая кодла идиотов на него насела. Я ж те сказал, ё, с ними лучше не того, не связывайся. Этот-то таксист, не больше, сдалось мне с ним нах собачиться. Да, и второе, неохота портить новые штаны от «Джил Сандер». Малыш Милли оценит мои штаны. Классные на хуй штаны, еще какие.

Теперь проезжаем, тут рядом наша старая хата наверху Парли, ностальгия на нас сразу накатила. Такой вот я, чтоб вы знали. В прямом смысле сентиментальный. Меня цепляют всякие вещи, типа «Вuеnа Vista Social Club». Ниибацца перебор — когда этот Ибрахим Феррер рассекает по Нью-Йорку. Башню пиздец сносит. Такие штуки, они реально убивают. Всегда — хорошие фильмы, книжки, темы, с которых впирает, что угодно. Черт его знает, ё — вот такой вот я. До сих пор глаза делаются на мокром месте, как увижу ту сине-зеленую дверь, заросшие стекла на окнах и скелет тачки нашего Билли, которая посреди двора раскорячилась. Сколько раз приходилось на хуй дрыхнуть в той тачке. Несколько лет прошло и все дела, но ничего с собой не могу поделать — уже скучаю. Чувство такое, что все то окончательно ушло. Чувство такое, будто мы упустили время и его не вернешь.

Хорошее время было тогда. Я, Син и наш маленький жили как ниибацца короли. Благодаря Сину, надо думать. Наш Билли работал, у меня ползарплаты с «Фордов» улетало на ту смехотворную вечернюю школу. А Син, он к нам заваливал и проверял, что нам всем нормально достается с его трудов. Холодильник был вечно забит элем и клевой хавкой из «Терриз» и «Марксис». Не к тому, что мы вообще никогда не жрали ее. Время наше распределялось разумно и справедливо. Половину времени мы были упоровшиеся, другую половину мы попускались. Доходы с синовской новой карьеры взлетели аж до уровня класса А, и за два года, что мы прожили вместе, он нас так спонсировал торчем, хватило бы, наверно, накормить весь Гарландс в субботу вечером. Никаких отчетностей, ничего подобного, где б считалось потребление торча. Я вас умоляю. Зарядить по одной в понедельник днем — легко. Син был самый главный геморройщик. До того дошло, что ему надо было две дороги по ноздре перед тем, как соберется почитать спортивные страницы в «Эхо». Полная зависимость или полный пофигизм, ё? Показатель того, что печенка у него еще не отказала и все такое. И голова в этом смысле. Вспоминаю, ни одного утра не было, чтоб Билли с Сином не проснулись, а во рту старой медью отдает и сердце в ушах бумкает. И я, если б не ходил по вечерам в основном учиться в колледж, или не валялся в спальне, мусоля Китса и Харди, то бы туда же скатился. И без разницы, даже тогда обязательно приду их найду, когда со своими делами разберусь, чтоб своего не прощелкать, чтоб свою очередь не пропустить, как дурак. Если ночью есть дунуть, меня вообще не надо уговаривать. У Сина было свойство нарисоваться в дверях пол-пятого-шестого, когда я как раз погружаюсь в уроки. И знал же, сука, все про все, знал же, что я бы не отвлекался. Но встанет и начнет махать бумажкой и фасовкой с кокосом в нашу сторону, и готово. Я сдавался.

* * *

Он, Син этот, всю жизнь был бабником. Им, кстати, до сих пор остается, но не так как тогда. С его стороны без всяких на хуй усилий, однако фанклуб себе устроил такой, что Boyzone отдыхает. Хата по швам трещит от на хуй суперских девок, лицо — не придерешься, акцент — куда лучше, где он их тока берет. Любили его ниибацца, это да. Хотя он реальный парень. Само собой ни одна из них ни на меня, ни на нашего маленького дважды не смотрела. Моя судьба была сидеть с ними, обтекать и все такое. В нем, Сине, был этакий пофигизм, иногда тока вроде в нем притухал. Я, бывало, думал, он на нем типа нарисован, что это одна показуха, как бы фишка такая для девчонок и все такое, но возможно тут было что-то большее.

Он, Син, вечно был еще тот засранец, и нам на самом деле даже в голову не приходило тогда, насколько плотно он сидит. Даже нажравшись ешек, он свои соображения при себе держал. Син, он ничего из себя не выпускал. Просто сидел, молча. С таким лицом, без всякого выражения, невосприимчивым к эйфории, от которой у него горели щеки и челюсть подрагивала.

Но сейчас, как оглядываюсь назад, вижу, с моей стороны было чистое лицемерие насчет Сина. Я как бы догадывался, каким образом он заколачивает бабки, но не давал себе этим грузиться. Мозг мой как бы этот факт пропускал. Син, он мой корефан, мы с ним вместе росли. И помочь ему их спустить я был только рад. О да. Правда, не сейчас. Теперь я всегда с Сином пятьдесят на пятьдесят, больше не соглашаюсь на его предложения. Максимум раз-другой одну дорогу, и даже тогда чувствую, должен поставить ему выпить и тому подобное.

Так что я прекрасно знаю, что делается во «Флинн-штрассе». Но дал ли я ему в морду, когда он предложил устроить мою миссис в один из его салонов? Хуй вам. С чего бы это я стал?

Бизнес как пиздец вполне легальный, она косметолог, базара нет. Она занимается тем, чем всю жизнь хотела заниматься. Счастливая как сука, что в этом его салоне, моя маленькая Энн Мэри. На работу как на праздник ходит, домой возвращается — сияет как дитя. Я уже говорил. Я двуличный гондон. Моя баба работает на Сина Флинна, а я типа не при делах. Я все пытаюсь, думаю о нем, о нас, как у нас тогда все было. Как все у нас было, когда мы познакомились с Милли.