Культурный герой - Юлия Зонис Страница 2

— Как Ирка?

— Ничего. Бывало и хуже.

— Все рисует? Аматерствует, так сказать?

— Рисует. Церковь нашла какую-то заброшенную на кладбище, и в голову ей втемяшилось эту церковь фресками расписать. Уже четвертую неделю там пропадает.

— На кладбище, говоришь?

— Ага.

— Это на старом городском-то кладбище, откуда упыри лезли?

— Теперь уже не лезут. Вылезли все, видать.

— Это я знаю. А все же на твоем месте я бы ее туда одну не отпускал.

— Почему?

— Там марко-половская шайка штаб-квартиру устроила. Нечего Ирке там одной делать.

И как только Джентльмен это сказал, Кира кольнуло в сердце недоброе предчувствие. Свистнув Анжелу и даже забыв попрощаться, он поспешил вон из подвала.

Ирка стояла на строительных лесах, оставшихся бог весть с каких времен. Когда-то церковь, похоже, собирались реставрировать и даже вот леса уже возвели, но потом все сошло на нет. Сейчас леса очень пригодились. Ирка только успела нанести слой свежей известки. Писать следовало немедленно. Если бы секрет Леонардо не был утрачен, думала Ирка, то можно было бы и не спешить. Можно было бы спуститься, выйти из-под гулкого свода, присесть на заросший травой кирпичный порожек и выкурить сигарету. Или даже две. А может, и не было никакого секрета у Леонардо, а он просто прикидывался, и все, что осталось, — лишь осыпавшееся лицо Христа и двенадцати апостолов мертвые лица. И нельзя писать по сухой штукатурке.

Сама Ирка писала ангела. Ей хотелось, чтобы у ангела было лицо Веньки, но тело у него определенно получалось Киркино, с большими белыми крыльями. Значит, и лицо ну никак не могло выйти Венькино, и Ирку это огорчало. Ангел с лицом Кира — это уже и не ангел вовсе получается, а бог весть что, в церкви определенно ненужное. Но править было поздно. Ирка вывела прямой, тонкий нос Кира (а надо было Венькин, картошкой) — и тут внизу загомонило, заулюлюкало. Камень стукнулся о ведро с краской. Второй камень перевернул ведерко, и оно загремело вниз. В воздухе пахнуло грозовой лазурью.

Когда Кир прибежал на кладбище, все уже было кончено. Близнецы, девочка с леденцом и еще два десятка детей стояли над свежей могилой. Это была единственная свежая могила на всем кладбище, если не считать разрытых упырями. Но те могилы были пустыми, а эта, похоже, нет.

— Во имя Отца, — тянул Поло.

— И Матери! — капризно встряла девчонка, с хрустом откусывая от леденца.

— И Сына.

— И Святого Духа.

— И Раба Его.

— И Вещего Енота.

— И Шоколадки эМ-энд-эМс.

— И Того, Кто Приходит в Полночь.

— И Того, Кто Живет за Шкафом.

— И Филина.

— И Свиньи.

— И Змея.

— И Черта Лысого.

— И Виталия Кузьмича и Игнатьевны Марфы.

— И Всего Святого.

— Аминь.

— Аминь.

— А…

Третий аминь так и не успел прозвучать, потому что Анжела зарычала и с лаем кинулась на толпу. Получила пинок, завизжав, покатилась.

— Ах, ты!..

Поло обернулся и заорал:

— Ребята, ахтунг! Это опять он.

И, подумав, добавил:

— Один. А нас много. Много ведь нас, а? У-у, — и радостно улыбнулся.

Кир понял, что на сей раз точно придется драться, и засучил рукава.

Первую волну нападающих он отбил легко, хотя кто-то успел чувствительно огреть его по ребрам велосипедной цепью. Детские тела оказались совсем не тяжелыми, и инерции у них не было почти никакой. О Кира они разбивались, как о скалу. Проблема в том, что их действительно было много и отступать они не собирались. Падали, утирали кровь и сопли и снова лезли вперед. Кир быстро содрал кулаки. Детишки поменяли тактику. Сообразив, что с налета им Кира не взять, трое или четверо вцепились ему в ноги и так и волочились за ним, пока Кир не споткнулся о лопату и не загремел на землю. Подняться он уже не смог. С десяток детей навалились сверху. Они пахли невонючим потом, они щипались, они кусались мелкими зубками, пыхтели, возились, норовили выдавить пальцами глаза. Все это было бы даже забавно, если бы внизу, в неглубокой могиле, под слоем рыхлого чернозема, не задыхалась Ирка. Кир отчаянно рванулся, но только увяз еще пуще, как в болоте.

— Мочите его, мочите! По яйцам его! — орал из-за спин нападающих Марко (а может, и Поло). Голос у него был уже подростковый, ломкий.

Неожиданно атака увяла. Кто-то наверху кучи запищал, кто-то вскрикнул остро и тонко. По лицу Кира мазнуло пушистым, и дышать стало легче. И еще легче. Совсем легко. Он стряхнул последних детишек и встал на четвереньки.

Кладбище кишело тушканчиками. Серые и песочно-желтые зверьки были везде — на надгробиях, на могилах, и просто прыгали по траве. Они кидались на детей и молотили их задними лапками или — что действовало намного эффективней — вцеплялись им в ляжки острыми резцами.

— Атас! — согласно завопили близнецы. — Это колдун! Они в сговоре! Сматываемся, ребя!

В сумерках прошуршало, протопало босыми пятками, и кладбище опустело. Остался только отплевывающийся от набившихся в рот волос Кир, скулящая Анжела и тушканчики. Анжела очнулась первой. Встряхнувшись, собака подбежала к могиле и принялась рыть. Тушканчики помогали, гребли согласно и быстро — только летела из-под лапок земля. Кир рванулся к могиле, упал на колени и тоже принялся копать. Спустя минуту костяшки его пальцев стукнули о крышку гроба. Он заработал еще быстрее. Показались гнилые доски. Кир поднатужился, поддел крышку пальцами и рванул на себя. Во все стороны прыснули ржавые гвозди. Ирка, лежащая в гробу, была спокойной, бледной и очень красивой. И мертвой.

— Козел ты сраный! — орал Кир. — Чмо непригодное! Ну хоть что-то ты должен уметь?!

Джентльмен вздохнул и почесал надо лбом, где волосы все решительней проигрывали бой лысине.

— А что я могу? Я могу примусы. Она что, примус?

Ради такого случая Джентльмен даже выбрался из своего подвала. Правда, один примус все-таки с собой захватил. Сейчас примус сиротливо валялся на песке, и из него тонкой струйкой вытекал керосин.

Кир перенес Ирку на пляж. Кладбище темнело позади, а впереди на берег набегали мелкие волночки. Шурх, говорили волночки, и снова — шурх. Волночки пахли керосином.

— Обычно мертвую принцессу будят поцелуем. Ты целовать ее уже пробовал? — деловито спросил Джентльмен.

— А пользы? Целовать должен истинно любящий. Я что, по-вашему, истинно любящий?

Джентльмен покачал головой.

— Ты не похож на истинно любящего, Кир. И все же… Ну хочешь, я попробую.