Прощай, молодость - Дафна дю Морье Страница 2

Мир бесстрастен и безразличен к моему уходу — эта нелепая мысль терзала меня в такой момент! Вдруг пробудилась собственная плоть и вернулось ощущение собственного тела. Как странно, что в моей власти так быстро их разрушить!

В эти последние минуты я был уже отдален от мира, который еще не покинул. Уже не принадлежал к нему, еще не оторвавшись от него.

Человек, ехавший в автобусе, наверху, с сигаретой во рту, тот, что отвел от лица волосы, — часть этого мира, и он узнает еще много дней и много ночей; и водитель грузовика, с лицом, белым от цемента, перевозивший кирпичи и что-то кричавший своему напарнику. Та девушка со свертками в руках, которая куда-то спешила, посматривая направо и налево. Один за другим они промелькнули в моей памяти, навсегда запечатленные в ней, живые, из плоти и крови — я был уже не вправе к ним прикоснуться. Я завидовал всему: их трапезам, их сну, обрывкам разговора, даже запаху их одежды, пропылившейся за долгий день. Я думал о местах, которые никогда не увижу, и о женщинах, которых никогда не буду любить. Белые волны моря, набегающие на берег, неспешное шуршание листвы, горячий запах травы. Людное кафе, и чей-то смех, и автомобиль, проезжающий по булыжной мостовой. Темная запертая комната и девушка, обвившая руками мою спину и замершая на подушке, на которую падает тень.

Вспомнилось, как в детстве я стоял в поле; мой путь пересек ручей, и желтый ирис рос совсем рядом с зелеными камышами. И я, тогда еще ребенок, размышлял: как странно, что все это не исчезнет после того, как я отсюда уйду, — будто бы после того, как я поверну за угол и ручей скроется из виду, пелена тумана должна была бережно окутать эту картину, пока я снова сюда не вернусь.

Сейчас я ощутил то же самое по отношению к уличному движению и фигуркам людей. Невозможно, чтобы все это продолжалось после моего ухода из мира.

Я снова взглянул вниз, на водоворот под мостом. Бросив туда газету, я наблюдал, как она медленно кружится, попав в воронку, а потом, вялая и трагическая, уносится течением. Загнувшийся уголок, еще не успевший намокнуть, словно взывал ко мне, слабо протестуя.

Я решил, что больше ждать не следует. Людская суматоха и шум, мужчины и женщины, проходившие слишком близко, были так притягательны, что это лишало меня решимости и воли.

Как будто все сговорились не дать мне обрести желанный покой.

Не так я себе представлял все это.

Я хотел, чтобы все было не так трудно. Стараясь подготовиться как следует, я вдруг почувствовал непомерную усталость; глаза не видели ничего, кроме широкой спокойной полосы воды, уже готовой принять меня; уши не слышали ничего, кроме мерного плеска воды о мост.

Для меня не существовало ни уличного движения, сотрясающего мост, ни гудения города, ни запаха пыли, человеческих тел и самой жизни, ни возгласов, ни звонкого свиста мальчишки, засунувшего руки в карманы.

Мне нравилось быть вялым, беспомощным, хотелось забыться, чтобы ничто не возвращало меня к мыслям о том, что мне не суждено испытать.

Взглянув на небо, я заметил большую тучу с темными краями, нависшую над далеким шпилем собора Святого Павла. На западе, еще недавно золотистом, теперь была сумрачная завеса, походившая на отражение темных зданий у кромки воды. Вскоре мириады огней Лондона отбросят на небо нимб и одна не слишком яркая звездочка замерцает на пурпуре.

Дольше медлить было нельзя. Я даже не собираюсь делать эффектный прощальный жест. Можно обойтись и без сентиментальности. Не стоит проливать слезы — во всяком случае, не над моей жизнью. Лишь на мгновение пойдут круги на воде — чуть больше, чем от камня, брошенного с берега ребенком. Ничего особенного не происходит. Отчего же у меня так тяжело на сердце, и мне так страшно, и руки все время так сильно потеют, ничего не помогает?

Я перекинул ноги через парапет, отчаянно вцепившись в него руками. Случайный порыв ветра взъерошил мне волосы. Наверное, это последнее, что я почувствую в этом мире.

Я глубоко вздохнул, и мне почудилось, будто поджидавшая меня вода приблизилась и уже не отпустит.

Я был охвачен ужасом и восторгом, зная, что это моя последняя минута и река вот-вот сомкнётся надо мной. Пальцы разжались, я наклонился, чтобы броситься вниз.

Именно в этот момент кто-то положил мне руку на плечо, и я, повернувшись, инстинктивно уцепился за этого человека, средство моего спасения, и тут я впервые увидел Джейка — с откинутой головой и улыбкой на губах.