Девушка в переводе - Джин Квок Страница 2

— Стой там, придерживай дверь, чтоб не захлопнулась, — распорядилась она. Ма не хотела, чтобы я бросилась ей помогать.

Я смотрела, как она карабкается по деревянной лестнице, и сердце мое колотилось где-то у самого горла. Покосившаяся лестница казалась ненадежной. Я боялась, что какая-нибудь ступенька вдруг вылетит и Ма покатится вниз. Она скрылась за пролетом, и я слышала лишь скрип ступеней. Я оглядела кучку наших вещей, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия. В крайнем случае я смогу громко завизжать и броситься ей на помощь. В голове промелькнули образы моих гонконгских одноклассников, Жирного Вога и Длинного Лэма. Была бы я такая здоровенная, как они! Над головой раздались шаги, щелкнул замок, застонали половицы. Это Ма или кто другой? Я напряглась в ожидании крика или звука удара. Тишина.

— Поднимайся, — донесся ее голос. — Можешь прикрыть дверь.

Ноги у меня подкосились, будто из них выпустили воздух. И я взбежала по лестнице в нашу новую квартиру.

— Не прикасайся ни к чему, — предупредила Ма.

В кухне свистел ветер, словно оба окна были нараспашку. Странно, зачем Ма пооткрывала окна. Но окна были закрыты. Просто подоконник почти отсутствовал, а из деревянных рам торчали грязные осколки. Толстый слой пыли покрывал маленький кухонный столик и выщербленную раковину. Я старалась не наступать на хрустящие тельца дохлых тараканов, устилавшие пол по всей кухне. Тараканы были огромными и в полумраке выглядели особенно мерзко.

Из кухни шла дверь в ванную, и она располагалась точно напротив плиты, хотя даже младенцу понятно, что это плохо с точки зрения фэн-шуй. Кусок темно-желтого линолеума между раковиной и холодильником отсутствовал, обнажились кривые половицы. Стены где-то потрескались, а где-то странно вздулись, будто проглотили что-то; краска местами облупилась и висела хлопьями, выставляя напоказ штукатурку — словно плоть под содранной кожей.

К кухне примыкала еще одна комната, и двери между ними не было вовсе. Входя в комнату, я краем глаза заметила, как по стене медленно движутся бурые пятна — живые тараканы. В стенах, должно быть, обитали еще и мыши, а может, и крысы. Я выхватила из рук Ма швабру, перевернула и постучала рукояткой по полу.

— А-Ким, — встревожилась Ма, — там же соседи.

Я промолчала, хотя подозревала, что в этом здании мы — единственные жильцы.

Окна комнаты выходили на улицу, и подоконники здесь были целыми. Видимо, Тете Поле пришлось их починить, чтобы не срамиться перед нами. В комнате было пусто, но стоял застарелый запах пота. В углу валялся изношенный матрас — в сине-зеленую полоску и весь в пятнах. Из мебели имелись крошечный колченогий кофейный столик, за которым я буду позже делать уроки, и комод, краска с которого осыпалась, точно перхоть. И все.

Я подумала, что Тетя Пола сказала неправду, в этой квартире давным-давно никто не жил. Мне все стало понятно. Она специально так сделала — заставила нас переехать в будний день, а не в выходные, вручила подарки в самый последний момент. Хотела бросить нас здесь одних, а фабрика просто была предлогом, чтобы поскорее смыться, пока мы будем рассыпаться в благодарностях за ее доброту. Тетя Пола вовсе не собиралась нам помогать. Мы остались одни.

Я крепко обхватила себя обеими руками.

— Ма, я хочу домой.

Ма наклонилась, прижалась лбом к моему лбу. Она заставила себя улыбнуться, но в глазах стояло напряжение.

— Все будет хорошо. Ты и я, мама и детеныш, мы двое — семья.

Но что Ма думала на самом деле, я не знала, — моя Ма, которая протирала салфеткой чашки и палочки в каждом ресторане, куда мы ходили, потому что не была уверена в их чистоте. Думаю, после того, как она увидела квартиру, для Ма тоже кое-что прояснилось в отношении Полы — что-то истинное, скрытое под маской вежливых бесед.

Первую неделю в США мы с Ма прожили в доме Тети Полы и ее семейства на Стейтен-Айленд.

В тот вечер, когда мы прилетели из Гонконга, было холодно, но в доме стояла такая жара, что горло пересыхало. Ма не виделась с Тетей Полой, своей старшей сестрой, тринадцать лет — с тех пор, как та вышла замуж за Дядю Боба, жившего в Америке с детства. Рассказывали, что Дядя Боб управляет большой фабрикой, и я всегда удивлялась, зачем такому богатому человеку искать жену в Гонконге. Теперь, увидев, как он ходит с палочкой, я поняла, что у него, вероятно, проблемы с ногой.

— Ма, когда мы будем есть? — Китайский моего кузена Нельсона был ужасен, интонации неправильные. Ему, наверное, из-за нас велели говорить по-китайски.

— Скоро. Сначала поцелуй свою сестренку. Поздравь с прибытием в Америку, — велела Тетя Пола.

Она взяла за ручку трехлетнего Годфри и подтолкнула Нельсона вперед. Нельсону было одиннадцать, как и мне, и предполагалось, что он станет моим лучшим другом. Я внимательно рассматривала жирного мальчишку на тоненьких ножках. Нельсон театрально закатил глаза.

— Добро пожаловать в Америку, — громко произнес он, на радость взрослым. Наклонился ко мне, делая вид, что целует в щеку, а сам тихонько прошептал: — Ну, ты, грязная деревенская кочерга!

Тупой, неотесанный мужлан. Странно, но на этот раз интонации были идеальными.

Я покосилась на Ма, но она ничего не слышала. На миг оторопев от такого хамства, я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, но тут же улыбнулась и чмокнула его в ответ, шепнув в ухо:

— По крайней мере, я не похожа на картофелину на спичках.

Взрослые сияли.

Нам показали дом. Ма говорила, что в Америке мы будем жить у Тети Полы и помогать с детьми, Нельсоном и Годфри. Дом показался мне просто роскошным: повсюду оранжевое ковровое покрытие, а не просто бетонный пол, к которому я привыкла дома. Следуя по пятам за Тетей Полой, я обратила внимание, какая она большая, почти одного роста со своим мужем. Ма, похудевшая после недавней болезни, рядом с ней казалась совсем крошечной и хрупкой, — впрочем, об этом было слишком тяжело думать. Раньше мне никогда не разрешали ходить босиком, и я замирала от восторга, ощущая приятную колкость ковров.

Тетя Пола показывала мебель, гардероб, полный белья, но больше всего меня поразила горячая вода, свободно текущая из кранов. Никогда в жизни я такого не видела. В Гонконге с водой проблемы. У нас всегда была только холодная, и для питья ее приходилось кипятить.

Потом Тетя Пола распахнула дверцы буфета, демонстрируя блестящие баночки и чайнички.

— У нас есть замечательный белый чай, — гордо сообщила она. — Листочки распускаются и становятся длиной в палец. Очень тонкий аромат. Пейте, пожалуйста, сколько захотите. А вот здесь сковородки. Сталь высшего качества, на них изумительно жарить и тушить…

Когда наутро мы с Ма проснулись, Тетя Пола и Дядя Боб уже ушли — отвести детей в школу и проверить, как идут дела на фабрике, но Тетя Пола оставила записку, что к полудню будет дома и поможет нам устроиться.