Папина жизнь - Дэйв Хилл Страница 19

Я размышлял над этим все чаще. Я сосредоточенно доводил себя до помешательства. Когда Билли засыпал, я изучал его лицо. Только во сне он не задавал идиотских вопросов и не пел песенок. Я изучал его лицо на предмет сходства с моим. Нос? Возможно. Форма бровей? Не могу понять. Но едва ли брови у него как у меня, думал я. Но что теперь? — спрашивал я сам себя. Не делать же тест ДНК? Да окажись Билли хоть отпрыском Санта-Клауса, все равно он навсегда останется моим.

Я хочу сказать вот что: когда он был совсем малышом, мы вместе прошли через многие чисто мужские трудности. Я безумно горжусь тем, что это благодаря мне Билли распрощался с подгузниками и уверенно шагнул в трусики. Одна из моих самых значительных миссий — это поход вместе с ним в детский торговый центр. Я устремился к желанному товару и, чтобы живописать его достоинства перед будущим обладателем, опустился на корточки перед коляской:

— Гляди-ка сюда! Видишь, какие на них Телепузики?

Билли посмотрел внимательно на упаковку трусов, узнал своих друзей-телепузиков и улыбнулся.

Дома мы с Джедом и Глорией бешено аплодировали Билли, обновившему эту историческую покупку. Его прогресс был впечатляющим. Уже через неделю мы с Эстер вместе пришли к выводу, что Билли весь день ходит сухим. Я гордился его достижениями почти так же, как он сам. Но все-таки чуть меньше. Я бы все-таки не отважился на кассе в супермаркете спускать брюки и, широко улыбаясь кассирше, во всю глотку торжественно объявлять: «Трусы!»

Кассирша тогда потеряла дар речи, потом выдавила смешок и отвернулась, а наш ангелок стоял румяный от гордости и махал сумкой.

Говорят, первые пять лет жизни в становлении человека важнее всего. Еще говорят, что до пяти лет дети практически ничего не помнят. Не поручусь за первое «говорят», но второе похоже на правду. Не думаю, что Билли заметил внезапное исчезновение матери. По-моему, начало жизни на два дома он воспринял как должное, а то, что мама теперь не всегда рядом, никак на нем не сказалось. Ему вроде бы вполне хватало меня. Он продолжал радоваться жизни, покорять мир и склонять его к своим ногам. Меня в нем тревожит только полное отсутствие тревог. Вдруг его «шоу одного актера» — это защитная реакция на ужас предательства и потери? Может быть, он все время болтает, болтает и болтает, чтобы не думать о невыносимом?

Если это так, Билли преуспел. Едва научившись говорить, он стал вести сам с собой оживленные беседы в пустой комнате. Когда он еще не умел складывать предложения, в углу гостиной все время слышалось невнятное бормотание: это Билли и его Морж Жорж планировали нападение на юкку в другом углу. Через минуту он рассыпался в благодарностях перед кататоническим семейством плюшевых кроликов за приглашение на чай. С коллекцией стеклянных зверушек зачастую велись задушевные беседы об ужасах пленения (с дельфинами), о зимней спячке (с дикобразами), о вреде, наносимом мышами (с котятами), о боевых подвигах по писанью и каканью (со слонами) и о гибели матери Бэмби (с оленями).

Когда Билли отдали в детский садик, разбив сердце бедняжке Эстер, у него уже сформировался широкий круг интересов, включающий, в частности, прыжки в воду:

— Пап! Смотри, как я в лужу прыгаю!

И переработку мусора:

— Пап, смотри, какую я хорошую дрянь нашел!

И музыкальную импровизацию:

— Пап, послушай, как я буду попой трещать!

Потом он оказался большим ценителем экстравагантной одежды. Его звездный час настал летом, когда в школе приближался фестиваль и дети готовили маскарадные костюмы. Глория нарядилась колдуньей, Джед — пиратом. А Билли?

— А я хочу быть Белоснежкой!

Отговорить его не удавалось никаким способом. В поисках соответствующего костюма он уже рылся в шкафу с нарядами Глории, где добыл платье с корсажем и пышными рукавами, а парик завершил ансамбль.

— Но почему Белоснежкой? — спросил я.

— Она умеет кружиться! И еще у нее есть губная помада!

Я пытался его вразумить:

— А зато эти все гномы в доме палец о палец не ударили! Они тебя замучат хозяйством, ты света белого с ними невзвидишь, целыми днями будешь штопать Простаку носки!

Билли не проникся.

— Ее кролики любят. И птички тоже!

Имя Билли придумала его мать. Она думала назвать его Просто Уильямом ^[9]. Так в ней проявлялась сентиментальность, которую я прежде считал очаровательной чертой характера, но теперь уже признавался себе, что терпеть ее не могу. Странно, как все меняется. Я допускаю, что у моего сына и у Ричмала Кромптона есть нечто — мальчишеская неутомимость. Но вряд ли тот парень разделяет любовь Билли к переодеванию. Или к готовке. Кухней Билли заинтересовался, когда только учился ходить. К концу дня он ужасно уставал и находил успокоение, обняв меня за ногу, когда я готовил спагетти по-болонски. О, сколько раз мы с ним зависали над горячими тарелками! О, наш бессмертный диалог!

Билли:

— Папа у нас готовщик!

Папа:

— Это точно!

Билли:

— Пап, а давай я тебе помогу?

Папа:

— Ох. Ну если уж тебе так приспичило.

«Помогая» мне на кухне, Билли заходил в тот мир, куда не ступали его старшие брат и сестра, особенно после того, как их мать ушла из дома. Долгими зимними вечерами, когда Глория усаживалась смотреть шоу Опры или «Голого повара», а Джед как всегда прятался в своей комнате, Билли наблюдал мои старые фокусы с хлебами и рыбой. Иисус фокусничал по-своему, а я — с помощью «Таппервер». Несколько месяцев на грани бедности научили меня уважительней относиться к еде. Ни одна тарелка фасоли не остывала настолько, чтобы остатки нельзя было сунуть в пластиковый контейнер и разогреть мне завтра на обед. Ни одна недоеденная картофелина не признавалась достаточно старой, чтобы ее нельзя было размять в пюре и подать в качестве свежего блюда. Ни одно яйцо не превышало срок годности настолько, чтобы его нельзя было сварить и съесть во имя домашней экономии. У нас, как порой замечал Билли, ничего не выбрасывалось.

— Пап, а яблоко стало другого цвета, как листья осенью. Листья меняют цвет, а яблоки ведь нет, да?

— Нет.

— Пап!

— Что?

— Я замерз.

Я безжалостно отключал центральное отопление. Проценты по закладной съедали меня подчистую.

Билли смотрел на меня широко распахнутыми глазами и открытой душой. Не по возрасту развитый, он все же был еще совсем малышом и потому не терзался противоречиями, как — и я это знал — временами терзались Глория и Джед. Вся важность этого стала очевидна в один прекрасный момент, когда я только что вымыл посуду, а Билли вывалил на меня очередной поток своего сознания. Он говорил уже очень внятно и складно и нимало не стеснялся.