История одиночества - Джон Бойн Страница 19

— Ну да, сестрина свадьба. Как все прошло?

— Очень весело.

— Каков новобрачный?

— Молодец. Вправду приятный парень.

— Поди, хорошо обрести нового братца.

Я замер, не донеся кружку до рта. Неумышленная грубость реплики меня резанула.

— Извини, — сказал Том. — Я неудачно выразился?

— Нет-нет, ничего.

Том усмехнулся и, пожав плечами, посмотрел на двух парней, в углу состязавшихся в дартс. Видимо, один угодил в яблочко, потому что подпрыгнул, сграбастал напарника и закружил его в радостном танце. Я заметил, что Том слегка помрачнел.

— Ну и как это было? — повторил он, отвернувшись от игроков.

— Поездка?

— Ватикан.

— Сплошь политика.

— Не удивляюсь. И здесь-то епархии — точно осиные гнезда. Воображаю, что творится в Риме. А каков новый парень?

— Кто?

— Сам. Начальник.

— Решителен, — сказал я. — Честолюбив. Хочет все изменить, ничего не меняя.

— Это был бы фокус. С ним можно похохмить?

— Нет.

— Почему?

— Он ни с кем не сближается. Ужасно умный. И грозный. А временами робкий. Одно лицо для мирян, другое для курии. Но иначе, наверное, нельзя. На дворе 1980-й. Другая жизнь.

— Ты бы не хотел остаться при нем?

— Я же говорил, нас берут только на год.

— Зато какой год, Одран! Лучшего нельзя и желать.

— Это как посмотреть, — сказал я. Видимо, в глубине души мне было приятно, что меня считают участником драмы. И даже отчасти ее причиной. Я будто намекнул, что есть моменты, которыми нельзя поделиться.

— Знаешь, чем я занимался в тот вечер, когда умер Папа? — Том опустошил пинту залпом, словно заправский выпивоха.

— Чей папа? — переспросил я, как тогда на уроке.

— Наш общий.

— Ну и чем же ты занимался?

— В Литриме спорил с парочкой моих прихожан. Они пришли ко мне за наставлением в супружестве…

— Вот этого я боюсь как огня, — сказал я. — Что мы с тобой знаем о браке?

— Оба мои ровесники, — продолжил Том, игнорируя мой вопрос. — Он — крестьянский сын, возжелавший малевать…

— Стать маляром?

— Да нет, художником. Живописцем. Как Ван Гог или Пикассо.

— Понятно.

— Я спросил, видел ли кто его работы, и он сказал, что несколько лет назад выставлял свои картины в приходском зале, а потом возил их в Дублин показать одному галеристу, но получил от ворот поворот: дескать, он еще не готов, надо развивать свой стиль. Тут влезла девица: дублинцы только о себе и думают, на остальных им плевать. Видел бы ты ее, Одран. Накрасилась, словно шла не к викарию, а на дискотеку. Юбка коротенькая — одно название. — Том присвистнул и покачал головой. — А ноги прям из подмышек растут.

— Как это? — опешил я.

— Ну, такое выражение, — рассмеялся Том. — Не слыхал, что ли? В общем, о девице этой ходила молва, что слаба на передок, но, видно, жениху было пофиг. Ну вот, сидят они, ухмыляются, и я вижу, что все это им невмоготу, а потом заводят старую песню — почему нельзя просто жениться без всей этой муры, и я отвечаю, что многие пары находят очень полезным поговорить о разных аспектах супружеской жизни, прежде чем идти под венец. Траты на хозяйство, чистота в доме, отношения… ну, ты понимаешь…

— В постели, — договорил я. По-моему, надо называть вещи своими именами, ведь мы, в конце концов, не дети.

— Да, это самое. — Том вроде как смутился и поерзал на стуле.

— В подобных вопросах я совсем не разбираюсь, — сказал я. — Очень надеюсь, что мне не придется давать таких наставлений.

— Как это — не разбираешься? — удивился Том. — Или нас не натаскивали?

— Наши познания чисто теоретические. Мы не ведем свою бухгалтерию, за нас это делает Церковь. Не убираем свои жилища, для этого есть экономки. А что мы знаем о сексе?

— Не все такие невинные агнцы, как ты, — раздраженно бросил Том, и я удивленно нахмурился — с чего это он так заговорил? Мы знакомы с семнадцати лет, и он, помню, признался, что еще даже не целовался с девушкой. — Суть в том, что за наставлением парочка явилась, поскольку не было других вариантов. Отец Трелони, приходский пастор, ясно сказал, что в своей церкви их не обвенчает, покуда не прослушают курс о супружеской жизни, ну и куда им было деваться? В общем, я хотел как можно скорее покончить с этой бодягой. Желая разрядить обстановку, я сказал, что от одной обязанности невеста избавлена — после свадьбы не надо хлопотать о перемене фамилии.

— Почему это? — спросил я. На столе появились две новые пинты, а я даже не заметил, когда Том их заказал.

— В том-то и штука. — В два глотка Том опорожнил стаканчик виски и, буркнув «Твое здоровье», приложился к новой пинте. — Парня звали Филип О’Нил, ясно? А девицу, по чистому совпадению, Роза О’Нил. Однофамильцы, понимаешь? Слава богу, никакие не родственники, хотя в Литриме, если подопрет, женишься и на кобыле. Но тут О’Нил женился на О’Нил. Такое, значит, бывает. Фамилия-то распространенная.

— Понятно. — Я хохотнул, словно над смешным анекдотом. Видно, подействовало спиртное. На голодный-то желудок. В поезде я не мог даже смотреть на тот сэндвич с ветчиной и сыром.

— Ну вот, я, стало быть, пошутил, а девица, вся из себя такая, вдруг заявляет, что и не собиралась после замужества менять фамилию. Чего? — говорю. Вы обязаны взять имя мужа, это закон. А она ржет! Смеется мне в лицо, Одран. Нет такого закона, говорит, и если надо, она принесет Ирландскую конституцию, чтоб я показал статью, где это прописано.

— Она права, — сказал я. — Закона нет. Но так заведено.

— Так и я о том же! — вскипел Том. — Жена берет имя мужа. И не надо, говорю, кивать на Дублин, я знать не хочу о всякой ерунде. А она опять ржет — дескать, ей это без разницы, после свадьбы она оставит свою фамилию, и дело с концом. Но вы же О’Нил, говорю. Да, отвечает, и что из того? Да то, говорю, что у вас все равно будет фамилия мужа.

— Ну вот и прекрасно, — сказал я.

— Она аж взбеленилась, сука подзаборная.

Я изумленно вылупился. Мне не послышалось? Том как будто не заметил, что только что сказал, и продолжил:

— Тут вклинивается парень — мол, Роза абсолютно права, им недосуг соблюдать древние правила, они уже все обсудили и решили: после свадьбы он останется Филипом О’Нилом, а она — Розой О’Нил. Так и сказал: жена не будет менять фамилию. Ты понимаешь, Одран, в чем тут разница?

— Не в фамилиях, конечно. Он имел в виду…

— А то я не знаю, что он имел в виду! — рявкнул Том. — Я буду сам по себе О’Нил, а Роза сама по себе О’Нил, заявил он. И если у нас родятся дети, они получат обе фамилии.