Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин Страница 19

Утренняя служба – большой молебен пасхального воскресенья, была торжественной и впечатляющей. Командиры, находившиеся поблизости от Александра, подмечали, что император время от времени утирал слезу.

Иерарх, наконец, провозгласил могучим басом: «Христос воскресе!», и многотысячная паства из русских воинов во главе с Императором Александром грянула в ответ: «Воистину воскресе!» И этот возглас полетел во все стороны, вниз к реке, вдоль Елисейских полей, где виднелись серые палатки, отразился от невысокого дворца Талейрана, от здания министерства флота, еще от каких-то домов.

Французы в ошеломлении взирали на величайшее религиозное действо православных, не очень-то понимая, что теперь за ним должно последовать.

А над просторной площадью в очередной раз гремело: «Христос воскресе! Воистину воскресе!», русские крестились по православному обряду, католики с ними заодно, но крест клали иначе…

Начался святой праздник, который все же изредка прерывался срочными делами и докладами.

«Слава тебе Господи, управились с супостатом до Пасхи!», – время от времени думалось что генералу, что солдату и все истово крестились, выискивая взглядом походную иконку, поскольку ни одной православной церкви не было видно поблизости.

* * *

Москва, 2009 год.

… варили солянку. Николаю доверена была только простая механическая работа: нашинковать лук, зелень, нарубить мозговую косточку, отмыть кастрюлю после слива первого «грязного» бульона, вскрыть банки с маслинками и каперсами. Процедура действительно оказалась долгой. Он еще несколько раз варил кофе, они еще прихлебывали коварный киргизский напиток. И если совместная трапеза людей сближает, то ее подготовка вообще творит чудеса. Тут во всей полноте и без прикрас проявляется то, что сам человек никогда, с самого рождения и до глубокой старости, не в силах в себе изменить. Характер. Все его черты. Даже интимные детали, детальки, черточки. Чертовщина какая-то, но это так.

– Божественно! – поставил «три мишленовские звезды» блюду Николай. – Только вот картошки не хватает!

– Да ты неотесанный мужлан! Пейзан столичный!

– Нет, ну, и без нее восхитительно вкусно! – стал было оправдываться Коля.

– Хо-хо, парниша! Не учите меня солянку варить! – интонациями Эллочки-людоедки ответила девушка. – Pommes de Terre isi – la persone est indesirable! – перешла она на французский.

– Картофель здесь – персона нежелательная! – повторил Николай по-русски. – Так бы сразу и сказала!

– И вообще, самая лучшая солянка – трех-четырех суточная, когда она настоится, выдержится.

– Ну, да – процесс диффузии составляющих компонентов! Так ты у меня останешься? – буднично, между прочим, поинтересовался Николай. Но он таким тоном произнес эту простую фразу, что она звучала не как вопрос, а как утверждение, как распоряжение, как нечто само собой разумеющееся. Хотя, на самом деле, в этом можно было услышать что-то среднее между вопросом и утверждением, но…

– Ага, это мы уже прошли: музыку послушать, кофейку с коньячком, а теперь еще и соляночка…

– Ну, я же не только это имел в виду! – сконфузился Коля.

– Я тоже. И у меня нет с собой зубной щетки, – просто сказала Анюта. Мол, сам считай – это отказ или что-то другое.

– У меня есть новая, – улыбнувшись, заметил Николя. – Эта проблема, считай, решена.

– Хорошо. Бритва мне, к счастью, не нужна. Ночная рубашка тоже.

* * *

Аня первой прошла в ванную, приняла душ, завернулась в большое полотенце и шмыгнула в спальню, которая заодно была и кабинетом – письменный стол у окна небольшой, но завален большим количеством журналов и папок. Она забралась под простыню – даже в конце июня в Москве не настолько было жарко по ночам, чтобы спать голышом. К тому же ее немного познабливало – все-таки она нервничала.

Николай вошел обернутый в похожее полотенце, расположился рядом, но от смущения просто лежал, правда, повернув голову в ее сторону. Он, кажется, боялся до нее дотронуться, словно это было хрупкое творение из тонкого белого фарфора.

«Так мы можем до утра лежать!», – подумала Анна и решила взять инициативу на себя. Но вся ее инициатива вылилась в то, что она тихонько спросила: «Я тебе, правда, нравлюсь?» Она и сама не знала, хочет ли услышать какие-то слова в ответ или произойдет то, что должно произойти?

Николай лишь развернулся всем телом в ее сторону, протянул левую руку и привлек девушку к себе, быстро нашел ее губы и начался долгий поцелуй.

«Хорошо, не стал признаваться в любви, а то бы опять все испортил!» – подумала Анюта, погружаясь в сладкую истому.

И ведь правильно какая-то эмансипированная дама, делясь своим личным – и богатым! опытом, в мемуарах написала: «Самый важный орган в сексе – это мозги. Причем у обоих партнеров».

«Кажется, улетаю! На облака…» – на мгновение придя в себя, подумала девушка…

Николай лежал на спине, а голова девушки расположилась на его правом плече. Ее волосы чуть-чуть щекотали кожу. Это было приятно. И жизнь продолжалась. Но уже как-то по-другому.

* * *

Наутро она, будто невзначай, поинтересовалась, сколько у него еще новых, нераспечатанных зубных щеток.

– Больше нет, надо купить, – не подозревая подвоха, простодушно ответил Николай. Но, поняв ошибку, исправился. – Это наш семейный принцип – отец часто ездил в командировки, и у него второй комплект туалетных принадлежностей всегда лежал наготове в чемодане, так что он знал, что ничего не забыл положить. Та щетка, которой ты пользовалась, как раз куплена для моей следующей поездки, а то старая стерлась и ее надо выбросить.

– А что ты сделаешь с той, которой я пользовалась?

– Ничего, будет стоять в стаканчике, и ты будешь знать, что со щеткой все в порядке. Так что о щетке можешь не думать.

Так, не задумываясь, они обошли невидимый подводный камень, который мог бы обернуться и плавучей миной.

– Хорошо, – согласилась Анюта. – Ты не будешь возражать, если я сама куплю тебе новую щетку?

Она вполне уверенно, почти точно накануне запомнив, что где лежит, помыла две тарелки и две чашки, поставила их на место.

– Конечно, купи. Может быть, что-то еще нам пригодится, посмотри в ванной. Реши сама. Да, еще надо что-то купить в холодильник, кефир, творожки, что-то еще. Давай сегодня вечером побудем дома? Знаешь, у меня есть один вопрос, ты только не обижайся? – так Николай попытался упредить «реакцию обиды».

– Задавай, – Аня как-то внутри насторожилась.

– Когда мы в первый раз встретились, у тебя были волосы цвета соломы, или у меня просто искры из глаз летели?

– Искры не летели, – улыбнулась с некоторым облегчением Анюта. – Знаешь, даже блондинки иногда подкрашиваются. Так вот, в тот раз я погорячилась с краской. А теперь у меня уже мой натуральный цвет. Ну, может, какой-то оттенок еще появился.