Таинственная самка - Евгений Торчинов Страница 19

Перед началом пленарных заседаний я обнаружил буфет и узнал, что во время перерывов кофе и snacks — печенья, сушки и тому подобное — там дают бесплатно, а во время заседаний — за деньги. Лев Петрович куда-то исчез, и поэтому я один отправился искать свою секцию. Проискал я ее достаточно долго, пока не узнал, что надо выйти на улицу и пройти по набережной до соседнего здания, где следует найти четвертый подъезд. Ну а там я уже быстро сориентировался и обнаружил «Студию Мак-Олей», McAulay Studio, — вот он, наш Маклай, подумал я. Заседание уже началось: выступал, можно сказать, компатриот и единоверец, профессор отец Михаил Постников из парижского Института православной философии и софиологии имени отца Сергия Булгакова. То, что я услышал, меня крайне заинтересовало и даже заинтриговало. Вот краткое содержание его доклада за исключением начала, которое я пропустил.

«Христианство есть завершение всех религий, исполнение всех обетований, учение совершенное и всецелостное. Все религии обретают в нем свою истину как частные моменты всецелой истины и утрачивают свою ложность, которую имели вне его, претендуя на несвойственную им полноту истины. Поэтому все религии истинны во Христе и все ложны вне Христа. Мифологическая школа всегда считала, что борется с христианством, а она оказала ему великую услугу, раскрыв его сокрытые дотоле сокровища. Христос — величайший шаман. Шаман ради своего рода, своего племени нисходит в подземный мир, чтобы найти попавшую туда душу усопшего и вознести ее в горние выси. Христос же, словно шаман всего рода человеческого, сошел в преисподнюю, дабы возвести на небеса все ветхозаветное человечество, всех наших предков-праведников. («Он спустился в техиру, чтобы вывести и вернуть в Свет драконов», — подумал я и аж сплюнул от негодования на самого себя: вот опять лезет в голову совсем не то.) Император Юлиан Отступник, почитатель богов Олимпа и, несмотря на это, истинный, подлинный христианин, когда-то сказал: «То, чего никогда не было, только и существует по-истине, существует в вечности». Как платоник и учитель теурга Ямвлиха, император хотел этим сказать, что только архетип, только идея, эйдос вечны, а отнюдь не так называемые факты эмпирической действительности. Христос сочетает в себе вечную надмирную реальность Эйдоса, Логоса, ибо «в начале было Слово» и реальность исторического факта. Мифологи говорили: «Посмотрите на страдающих богов древнего мира: разве Христос не их копия?» Скажу на это: «Да, он Адонис, он поистине Аттис!» Но если Аттис и Адонис — лишь идеи, эйдосы, архетипы, то Христос — это воплотившийся Архетип, Слово, ставшее плотью. Он — миф, воплощенный в исторической реальности, и исторический факт, ставший мифом! Вместо кровавого тавро-болия ^[34] — святое крещение, вместо сакрального каннибализма — Евхаристия, ибо Христос — и Агнец, закланный в вечности до начала мира, и проповедник Иисус из Назарета Галилейского, распятый за нас при Понтии Пилате. Все, о чем другие религии грезят, Христос свершает и исполняет, Ему слава и держава во веки веков. Аминь!»

Отец Михаил осенил себя крестным знаменем и приготовился к вопросам. Последних не последовало, и он покинул место докладчика, к которому уже спешил следующий выступающий.

Мой доклад стоял четвертым. Поэтому пока я мог расслабиться и послушать коллег. Вторым выступал христианин-китаец. Будучи протестантом, он тем не менее совершенно отчетливо вторил парижскому софиологу. Тема доклада была сформулирована как «Асексуальность Иисуса в свете гуманистической психологии», а суть его сводилась к следующим тезисам:

1) Иисус никогда не проповедовал аскетизма и безбрачия; место о скопцах «ради Царствия Божьего» интерпретировалось неверно;

2) Вместе с тем Иисус сам совершенно асексуален, несмотря на то что все время окружен женщинами (Жены-Мироносицы, Мария с Марфой и другие);

3) Единственным объяснением этих парадоксов является предположение, что, будучи не только Совершенным Богом, но и Совершенным Человеком (см. решение или орос Халкидонского собора 451 г.), Христос воплотил в себе полноту человечности и был поэтому не мужчиной и не женщиной, а Человеком; Ессе Homo ^[35], как сказал Пилат. Разумеется, речь идет не о гермафродитизме, а о состоянии синтеза и диалектического снятия оппозиции «женское-мужское», подобно тому как Ева латентно присутствовала в Адаме на уровне тезиса. Таким образом, мы имеем женственное, скрытое в мужском у Адама (тезис), оппозицию «мужское-женское» у совершившего грехопадение человечества и снятие данной оппозиции у человечества грядущего зона через совершенного Человека Иисуса (синтез). В отличие от вульгарного гермафродитизма, бесполость Иисуса выше, а не ниже полового дуализма. В древних религиях эта идея нашла свое выражение, например, в мифе об оскоплении Аттиса.

Доклад был сделан очень красиво, можно сказать, художественно, и докладчику аплодировали. Со следующего доклада я сбежал, чтобы собраться с мыслями перед своим собственным появлением на арене сей многоуважаемой конференции. За пять минут до того, как, по моим подсчетам, докладчик должен был исчерпать свой регламент, я вернулся в аудиторию. Выступала женщина, вероятно, американка, которая делала достаточно странные заявления:

— …Итак, древние евреи считали собаку нечистым животным потому, что она являла собой смешанный, а не чистый тип: будучи подобной волку, она, тем не менее, служила человеку. Так же и Иисус: будучи Богом, умер за людей. Таким образом, собака может считаться одним из образов или символов Мессии, что чувствовали древние зороастрийцы, почитавшие собаку более других животных…

Поскольку вопросов не было, а кое-кто из присутствующих и вообще скептически ухмылялся, то дама прошествовала к своему месту, а я после провозглашения своей фамилии председателем секции двинулся в противоположном направлении.

Я в своем докладе не собирался сообщать что-то особенное. По правде говоря, мне прежде всего просто хотелось съездить в Гонконг, для чего участие в конференции было хорошим предлогом (как бы я туда еще выбрался?), но позориться тоже не хотелось, поэтому я подготовил вполне добротный текст, который вызвал бы несомненное одобрение Альберта Аввакумовича Л ипкина, если бы тот услышал или прочитал его: доклад был ортодоксально грофианским. Я остановился на корреляции между переживаниями базовых перинатальных матриц и образами Страстей Христовых и Воскресения, приведя довольно любопытную статистику, базирующуюся на клинических исследованиях нашего института. Из этой корреляции с необходимостью вытекал вывод об архетипической природе страстей Господних или, по крайней мере, образа этих страстей как освоенных культурой. Они в полной мере стали выражением древнего архетипа страдания-смерти-воскресения-обновления. Впрочем, это совершенно не означает того, что Иисус не был реально мучим и казнен в Иерусалиме в правление Тиберия; просто эта казнь, став культурно и психологически значимым событием, наложилась на структуры психического, в первую очередь на базовые перинатальные матрицы. (Тут я заметил одобрительные кивки отца Михаила.) Затем я и совсем вторгся в его область, поговорив о дохристианских образах архетипа смерти-возрождения, коснувшись мистерий Кибелы и Аттиса и остановившись подробнее на ритуале тавроболия как мистерии смерти-возрождения (aeternus renatus ^[36]). Отец Михаил разве что не аплодировал. Вскоре я закончил свою речь, напомнив почтенной аудитории, что переживания базовых перинатальных матриц далеко еще не изучены в полной мере, и подпустив еретическую для грофианства мысль о том, что они не есть выражение базового опыта, а всего лишь удобная привязка определенных структур и состояний психики.