Сын - Филипп Майер Страница 19

Здесь шел бой: задняя стена испещрена дырками от пуль, одежда разодрана, по полу рассыпаны украшения. Показалось, что я слышу голос Педро, но это просто шутки поврежденного пальбой слуха. В изножье кровати лежала Ана, младшая дочь Педро, ее платье наполовину промокло от крови, спина и шея выгнуты, словно она, собрав все силы, пыталась крикнуть что-то. Старому армейскому кольту.

Лурдес Гарсия, все еще сжимавшая в руках старинный испанский ягдташ, застыла по другую сторону кровати.

В комнату сунулся егерь, окинул взглядом разрушения и велел мне не прикасаться к телам.

– Если не уберешься отсюда к дьяволу, немедленно, – ответил я, – завтра можешь искать другую работу.

Я поправил платье на Ане и уложил их с Лурдес на кровать рядом с Педро. Бессмысленно. Скоро их отсюда унесут. Я вышел прочь.

В одном из шкафов в соседней спальне мы обнаружили женщину лет тридцати. Живую. Estas herida? [35]Я узнал Марию, незамужнюю дочь Педро, но лицо ее было измазано кровью и грязью, а глаза такие безумные, что я все же не был до конца уверен, она ли это. Она не возражала, когда я торопливо ощупал ее голову на предмет ранений, стремительно распахнул блузку, осмотрел грудь и спину, приподняв юбку, проверил, нет ли ран на ногах. Она была цела. Молча позволила мне поправить одежду.

Я вывел ее наружу и передал Айку Рейнолдсу с сыновьями, кого знал как порядочных людей. Уже через минуту они все вместе умчались. Трудно сказать, к кому она может обратиться. Гарсия жили в этой стране дольше, чем любая белая семья, они были истинными идальго, получили свои земли от самого испанского короля. Педро никогда не упоминал никаких мексиканских фамилий, он не считал себя мексиканцем.

Солнце стояло в зените. Чарлз и один из рейнджеров были ранены из дробовика, но раны неглубокие. Я вспомнил, сколько гильз валялось рядом с Лурдес. Возможно, ее убил Чарлз. Или он убил Педро, или Ану.

Приятеля Нила Гилберта, приехавшего из Эль-Пасо, того самого, что рвался «призвать к порядку» мексиканцев, прикончили выстрелом в рот. Мимолетное чувство удовлетворения, охватившее меня, быстро испарилось: теперь из него сделают мученика. Коротышка сержант-рейнджер получил ранение в руку, да еще приклад его карабина разнесло пулей.

Раненые или нет, двенадцать нападавших молча устроились на пороге; одни лежали, другие сидели, пялясь на крышу или в небо. Салливан осматривал их, громко, прямо в ухо, выкрикивая распоряжения поднять рубаху. Мне не давала покоя мысль, неужели именно Чарлз убил Педро и Лурдес, но я вновь отогнал ее.

Тем временем стали подходить и те, кто оставался у ограды. Билла Холлиса уложили в тени. Его брат Датч присел рядом. Принесли еще четверых. Один из них, кажется, был из наших вакерос, но сил не было встать и посмотреть.

Спустя несколько часов явились фотографы. Рейнджеры позировали рядом с телами мужчин Гарсия, изуродованные пулями мертвые лица все равно не разглядишь на газетных снимках. Они будут казаться просто грязными и страшными, как лица любых покойников.

Никто и слова не сказал об отсутствующих зятьях Педро. Все оказалось, как он и говорил: их не было в доме. Тела женщин и детей уложили в тени, отдельно от мужчин, то ли по старинному правилу, то ли для того, чтобы не попали на фотографии.

Наблюдая за тем, как фотографы снимают горожан на фоне убитых Гарсия – длинная очередь образовалась, – я почувствовал, что смертельно устал. Понятно, что именно будут думать, а скорее, вообще не будут думать о Гарсия те, кто увидит эти снимки. О Гарсия, чьи останки, втоптанные в пыль и в высохшую кровь, почти неотличимы от известковой почвы. Публика заметит только живых, совершивших подвиг, а в мертвых едва ли вообще узнает людей. Они просто охотничий трофей, вроде убитой пантеры или оленя, прожившие целую жизнь только ради гибели в назначенный момент.

Горожане все прибывали, теперь уже и женщины с детьми. Наши вакерос куда-то исчезли, забрав с собой тела убитых товарищей, а члены «комитета бдительности» вместе с подоспевшими женами тем временем рылись в шкафах. Мебель была очень дорогой, по большей части из старой Испании, да в придачу еще антикварное оружие из чистого серебра. Когда-то Гарсия были богаты, и я понимал, что дом будет разграблен и разорен.

Что до меня – я всегда знал, что не оставлю ни малейшего следа, никакой памяти о себе на этой земле. Но Гарсия – для них все было иначе, они надеялись, и верили, и жили.