Жена авиатора - Мелани Бенджамин Страница 19

– Нет!

– Прекрасно, – сказал он, и его глаза расширились, а улыбка стала явственнее, – хотя это означает, что вы не отделаетесь от меня еще некоторое время.

– Не могу подумать ни о ком другом, от которого я больше не хотела отделываться, – ответила я.

И это было правдой. Кого еще я хотела бы видеть рядом с собой в подобной ситуации? Никого.

Боялась ли я? Странно, но страх совершенно отсутствовал. Я была так уверена в Чарльзе; мы летели вперед и вперед, от неослабевающего шума мотора немного болела голова, но больше меня ничего не беспокоило. Я совершенно забыла про «проблемное» приземление, которое нас ожидало. Наоборот, я была почти благодарна сложившейся ситуации. На долгие часы мы с ним остались в небе наедине. Мы вместе переживаем нечто необычное, и это связывает нас друг с другом. Я жадно упивалась ситуацией, совершенно забыв об опасности.

– Возьмите рычаг, – внезапно приказал он, и в глазах его появился озорной огонек.

– Что?

– Возьмите рычаг управления.

– Я… я не могу.

– Почему? Вы ведь хотите научиться?

Почему он так решил, я не знала, но, как только он произнес это вслух, я поняла, что он прав. Наконец-то я могла чем-то заняться. Прямо сейчас, до того как смогу все обдумать и проанализировать.

– Просто летите, – крикнул Чарльз, – и не бойтесь. Вы сможете.

Я наклонилась вперед, вытянув левую руку. Его рука все еще сжимала рычаг, и какое-то время обе наши руки управляли полетом. И хотя мы даже не смотрели друг на друга, я почувствовала разряд, прошедший сквозь меня, и уверена, что он почувствовал то же самое. Его дыхание участилось.

Потом он убрал руку. Теперь я сама вела самолет. Сначала плавно, потому что все еще думала о его руке, касающейся моей, и не беспокоилась о том, что я делаю в реальности. Потом до меня дошло, что я на самом деле управляю самолетом! – и я изо всех сил ухватилась за рычаг управления, что заставило его резко дернуться вправо. То же самое проделал и самолет. Он начал наклоняться, все мое тело покрылось холодным потом, рука задрожала, я попыталась выровнять самолет, после чего он сделал резкий крен в другую сторону.

Чарльз не издал ни звука. Он по-прежнему сидел, сложив на груди руки, позволяя мне самой искать выход, почему-то уверенный, что я смогу это сделать. И, в конце концов, хотя руки все еще дрожали, сердце забилось ровнее, и я успокоилась. Я смогла выправить самолет, ощущая, что он борется со мной, как лошадь, и вспомнила, как чувствительны лошади к удилам. Это понимание в конечном итоге и научило меня летать. Как будто в руках у меня вместо штурвала были поводья и я управляла лошадью. Даже преодолевать маленькие воздушные ямы, которые нам попадались, казалось не более трудным, чем прыгать на лошади через препятствия.

Не знаю, как долго я управляла самолетом. У меня заболело плечо, и Чарльз, щелкнув выключателем на приборной доске, посмотрел на свои часы и кивнул головой.

– Теперь поведу я. Мы садимся.

– О. – Я отпустила рычаг после того, как он взялся за него.

Тоном, не допускающим возражений, Чарльз велел мне взять подушки с двух задних сидений и обложиться ими, что я и сделала.

– Я посажу нас вон там, – он указал на поле с более длинной взлетно-посадочной полосой, чем то, с которого мы взлетели, – нам нужно дополнительное пространство.

– Хорошо.

Я была спокойна. Он тоже. Воздух внутри самолета внезапно обрел вес, вдавливая меня в сиденье, и наши голоса зазвучали глухо у меня в ушах. Мне все еще не было страшно. Я доверяла Чарльзу Линдбергу, мужчине, который покорил небо, и не сомневалась, что он сможет вернуть меня обратно на землю в целости и сохранности.

Мы сделали над взлетной полосой несколько кругов, спускаясь все ниже и ниже. Несколько человек выбежали из соседнего здания, чтобы посмотреть на нас. Они махали нам, и я помахала в ответ.

– Они делают нам знаки, чтобы мы не приземлялись, – на лице Чарльза застыла жесткая усмешка, – заметили, что у нас нет колеса.

– Их ожидает интересное зрелище! – Я продолжала махать фигурам, которые бешено прыгали внизу.

– Соберитесь, и, как только мы остановимся, немедленно расстегните ремень, и выскакивайте из самолета. Если дверь не будет поддаваться, выбивайте окно и вылезайте наружу. Потом бегите как можно дальше от самолета. Можете это сделать для меня?

Его последние слова лишили меня спокойствия. Они проникли куда-то внутрь, под ребра, и я кивнула, крепче ухватившись за подлокотники. Земля стремительно приближалась, и я инстинктивно вдавила голову в плечи, чувствуя, но не видя, как самолет коснулся земли. Какое-то мгновение мне казалось, что все прошло успешно, но потом я услышала, как что-то треснуло внизу под нами.

– Колесо, – проговорила я, а может, Чарльз. Это было единственное слово, которое произнес один из нас или мы оба.

А потом все перевернулось вверх ногами.

Когда самолет остановился, я все еще находилась вверх тормашками, потом перевернулась обратно. Я услышала треск и звук рвущейся материи. Вспомнив его слова, я протиснулась в иллюминатор, вылезла наружу, спрыгнула вниз и побежала, как велел Чарльз, прочь от самолета, который лежал вверх колесами, и пропеллер все еще вращался, как детский флюгер.

Наконец я остановилась, и мой бок пронзила боль. Но я знала, что это только потому, что я запыхалась. Мы сделали это! Я сделала то, о чем он меня попросил, и со мной все в порядке, с ним все в порядке…

Но так ли это? Где он? В панике я оглянулась вокруг. Поблизости были люди – те самые, которым я только что махала так беспечно, и они спешили ко мне. У фермеров были вилы, совсем как в кино, но Чарльза я нигде не видела. Я позвала его по имени, не услышала ответа и побежала обратно к самолету, но вдруг почувствовала, что кто-то сжал мою руку и потянул назад. Я оглянулась – это был он. Растрепанный, на щеке кровоточащая царапина и широкая улыбка на лице. Глупо улыбаясь, мы смотрели друг на друга, пока нас не окружила толпа. Люди толкали нас, спрашивали, все ли с нами в порядке. Чарльз вздрогнул и отошел от меня. Только теперь я заметила, что он поддерживал правой рукой свой левый локоть.

– Вы ранены? – спросила я, испытывая желание дотронуться до него, но непонятная сила не давала мне ступить ни шагу.

– Думаю, я немного ушибся, – на лице появилась гримаса боли, – но это пустяк.

– Вам надо немедленно ехать к доктору, – начала я, но была прервана криками: «Это он! Чарльз Линдберг собственной персоной! Счастливчик Линди!»

И вскоре большая толпа людей устремилась к нам. Откуда они взялись, я не знала. Все хотели потрогать его, потрясти, спросить, все ли с ним в порядке. Несколько человек направились к самолету, но Чарльз резким, грубым голосом крикнул им, чтобы они не приближались. Кто-то заметил и меня и стал спрашивать мое имя.

– Мисс Морроу, – твердила я в оцепенении. У меня не было ни царапины, одежда не была порвана – и вскоре они снова обратились к Чарльзу, который пытался организовать несколько человек, чтобы помочь перевернуть самолет.