Милый друг Ариэль - Жиль Мартен-Шоффье Страница 19

Слегка успокоившись, я начала разглядывать гостей. Они выглядели вполне респектабельно и вовсе не походили на молодых, поджарых и голодных волков, которые обычно охотятся всей стаей в штаб-квартирах крупных фирм. Тип Сендстера распространен больше, чем можно себе представить. Пример не заставил себя ждать: вторым ко мне подошел пожилой толстяк с носом картошкой и пухлыми щеками томатного цвета — судьба явно ходила за ним по пятам, гремя вилкой. Оказалось, что, несмотря на свой облик торговца гусиной печенкой на рынке в Оше, он долгие годы колесил по миру и продавал молекулярные сцинтиллографы, будучи самым опытным французским специалистом в этой области. Более того, он свободно говорил на шести языках, в том числе и китайском. Эта лавина знаний в сочетании с плебейской внешностью просто лишила меня дара речи. Наверное, он счел меня круглой дурой. К счастью, тут вошел Поль Сен-Клод.

В салоне по-прежнему царил легкий хаос, однако в присутствии босса все как-то подтянулись, стараясь не упускать его из поля зрения, даже те, кто до сих пор держался особняком. Он был на «ты» с большинством гостей и всех встречал сияющей улыбкой, но некоторые суперважные шишки вставляли в каждую свою фразу «господин президент» так, словно считали себя его лакеями. Его важный размеренный голос еще больше усиливал впечатление исходившей от него спокойной силы. Он поцеловал мне руку, поздравил с поступлением в фирму, представил целую армию своих заместителей, затем взял под руку и повел к столу, где попросил сесть справа от него. Там он коротко рассказал присутствующим о моей блестящей карьере в мире моды, на удивление точно обрисовал мою роль в работе агентства Фабриса и объявил, что теперь, вспомнив о своем дипломе Школы политических наук (первый сюрприз для меня!), я решила вернуться в ту область, где смогу с наибольшей пользой применить свои знания, а именно в область общественных отношений. Все с той же сияющей улыбкой он попросил меня поправить его, если он что-то изложил неточно. Каждое его слово было наглой ложью, но этот вымышленный персонаж мне очень понравился, и я не стала перечить, подтвердив:

— Вы абсолютно правы.

После чего он сообщил, что мне предстоит работать над проектом «СПИД-Заир», но перед тем, как обсудить это, ему нужно задать несколько вопросов другим гостям. Мое присутствие явно мешало свободному обмену мнениями, и мужчины быстренько разделались с текущими вопросами, прибегнув к техническим терминам, в которых я не поняла ни единого слова. Все эти люди работали с зарубежными странами, и одни только названия этих стран-партнеров звучали как нежная музыка, как тихий шелест банковских купюр, но не более того. В области медицинских патентов молчание — основной и нерушимый закон. Однако внезапно в разговоре об Индии прозвучало слово «комиссионные», столь неуместное здесь, как будто на стол плюхнули бачок с овощными очистками. Все было ясно: чиновник, ответственный за досье, потирал себе запястья, как будто на них уже сомкнулись наручники. В довершение всего, он бросил слова «злоупотребление общественными фондами». Я решила приобщиться к делам и спросила тоном наивной институтки, о чем идет речь. Сендстер расхохотался в ответ:

— Этим занимаются все, моя дорогая. Но не беспокойтесь, все в рамках закона. Для правильного подхода к коммерческому кодексу требуется скорее искусство, нежели научные знания.

Наконец дошла очередь и до меня. До сих пор, беседуя со своей очередной правой рукой, Поль ограничивался уклончивыми формулировками, косвенными одобрениями или немыми отказами, которые выражались отрицательным покачиванием головой. Его паузы были так тверды и неприступны, словно их закатали в пластик. Я боялась, что он и тут начнет прибегать к недоговоренностям, в которых ничего не пойму. Напрасная тревога: он определил мою миссию в высшей степени ясно и недвусмысленно:

— Видите ли, Ариэль, первая же лаборатория, которая сможет предложить людям вакцину против СПИДа, моментально станет властелином мира. Наши исследовательские группы намного обогнали другие фирмы, но нужно очень быстро провести испытания этих терапевтических разработок. Я не сомневаюсь, что скоро нашими главными клиентами станут жители северных стран, но сейчас нам, конечно, будет гораздо легче найти подопытных кроликов среди южных народов. У некоторых это вызовет возмущение, но давление со стороны жертв СПИДа будет таково, что если западные правозащитники и поднимут шум, то чисто формально. Зато государственные и международные организации начнут совать нам палки в колеса. Такая уж у них роль. Особенно здесь, во Франции, где власть обожает кутаться в тогу морали, стараясь при этом не слишком усердствовать, чтобы, боже упаси, не нарушить установленные правила игры. Итак, мы хотим провести большую серию испытаний лекарства против СПИДа в Африке, и для этого нам требуется поддержка французского правительства. Я называю это поле деятельности «африканским заповедником» не для красного словца. В случае согласия правительства перед нами откроются все нужные двери, а голоса противников тут же смолкнут. Только вот в чем проблема: наш большой друг Александр Дармон будет долго колебаться. Он похож на своего хозяина Франсуа Миттерана: ему так же трудно принять решение, как корнелиевскому герою. Он любит одни полумеры. К сожалению, если он сейчас же не даст «добро», все наши упования на эксклюзивность проекта развеются как дым. Вот в чем и состоит важность вашей миссии. Миссии в первую очередь финансовой, так как на карту поставлены огромные средства. И во вторую очередь моральной, поскольку мы явимся, так сказать, отважными первопроходцами в области лечения СПИДа, а социалисты больше не желают брать на себя никакого риска…

Ну вот, теперь все стало предельно ясно. Я-то возомнила, будто вытащила счастливый билет, а на самом деле мне попросту поручали соблазнить некрасивого мужика, с которым и спать-то можно было только с закрытыми глазами, — чтобы убедить его самого закрыть глаза на циничные опыты некой французской фирмы. Меня затошнило от омерзения, во рту пересохло. Я с трудом выговорила, что сперва должна как следует изучить документацию. Сендстер бросил на меня грозный взгляд, от какого и молоко скисло бы. Похоже, он надеялся, что я объявлю прямо тут, за столом, что поговорю на эту тему с министром сегодня же, как только лягу с ним в постель. Я не доставила ему такого удовольствия. И вполне понятно почему: мне уже было не до смеха. Все мои иллюзии разлетелись вдребезги. От меня требовали, чтобы я полностью порвала со своим прошлым. В области моды СПИД был священной коровой, и мне не простили бы любого неверного шага. Вздумай я продавать атомные бомбы талибам, одеяла с электроподогревом — саудитам или холодильники — эскимосам, никто бы мне и слова не сказал. Но наживаться на вакцине анти-СПИД — такого греха мне не забудут до конца жизни. Друзья покинут меня. Это я поняла в первый же миг. Меня словно громом ударило. Нужно было мгновенно решать, соглашаться или бросить все на полпути. Я не колебалась ни секунды. Первым делом завладеть ставкой. А потом уж думать дальше. Ну а пока я даже не собиралась притворяться, что мне весело. И больше не раскрыла рта до самого конца ужина.