Аферисты. Big-Лажа-Tour, или Как развести клиента на бабло - Александр Малюгин Страница 19

– Не знаю, что с вами и делать.

– А ты, солдатик, бери деньги, бери. Очень мне надо по святым местам. Грехов на мне много.

– Грехов? Это каких же грехов? – бесцеремонно полюбопытствовал Вадим.

– Девушку я убила. Риту. Одержимую.

И Ангелина Аркадьевна, присев на табуретку, тихим, но внятным голосом стала рассказывать…

Выйдя в отставку, она поселилась у сыновей в маленьком уральском городке. Служба изрядно подорвала ее здоровье, особенно душевное. Тайны Генштаба, этот ядовитый коктейль, который она пропускала через себя, словно водопровод, в течение двадцати пяти лет, превратили ее, крепкую деревенскую девушку, ударом в лоб убивавшую свинью, в форменную психопатку.

На Урале Ангелина Аркадьевна вдруг вспомнила о своих немецких корнях. Ее предки происходили из старинного рода Агилольфингов, тех самых герцогов, под властью которых много веков назад объединились баварцы. Так вот, в какой-то момент старухе показалось, будто из уральского захолустья она чудесным образом перенеслась на землю своих предков, в хмельную и солнечную Баварию. Однако в цветочном городке Бамберге, что на Майне, жизнь явно разладилась: по центральной улице бродили косматые козы и шелудивые собаки, в знаменитых пивных пахло мочой, а само пиво, божественный напиток, нещадно разбавлялось. И что самое ужасное – жители начисто забыли немецкую речь.

Ангелина Аркадьевна раскопала где-то портрет своего прапрапрадеда Оттона Виттельсбаха, родоначальника династии, которая правила Баварией до 1918 года. Перед этим портретом в присутствии троих своих сыновей, возглавлявших, между прочим, местную преступную группировку, старуха поклялась, что восстановит в городке железный немецкий порядок, возродит нравственный дух, культуру и язык великой Германии. Сыновья – Василий, Рудик и Махмуд, всю жизнь трепетавшие перед матерью, – скрепили эту клятву кровью.

Следуя указаниям строгой мамаши, они в кратчайшие сроки открыли в городке образцовые пивбар, кегельбан, ипподром, лютеранскую церковь и до кучи – казино. Если смотреть правде в глаза, это бесовское игровое заведение и сгубило одержимую Риту. Дело было так.

Первым клиентом злачного места оказался Паша Синицын, двадцатитрехлетний безработный, мать которого в свое время пела в народном хоре и под конец карьеры вчистую спилась. Вытащив на торжественном открытии счастливый билетик из рук самой Ангелины Аркадьевны, Паша стал обладателем единственной «золотой фишки», позволяющей играть в казино на сумму тысяча долларов США. Счастливчик! С этих пор он и стал пропадать у рулетки.

Ему везло, очень везло. Синицын выигрывал, и помногу. Игра стала не то что «смыслом жизни», она, собственно, и стала его жизнью. Но однажды случилась беда.

После бессонных дней и ночей, проведенных в погоне за шариком, он как-то решил заглянуть домой. Шел слегка навеселе – пальто нараспашку, шапка набекрень – по темной деревянной набережной реки. По льду, наперерез ему, двигались трое мужиков с собаками. Лед еще был тонкий-тонкий, конец ноября. Мужики (а это были сыновья Ангелины Аркадьевны – Василий, Рудик и Махмуд) шли прямо на него, на Пашу, не сворачивая, быстро-быстро. И вот уже одна собака ткнулась грибным носом в Пашину щеку, вторая стала толкать его мордой к реке. Третья, Дина, старая овчара, тявкала глухо и как бы про себя, словно боялась разбудить население. «Вы чего, мужики? – испугался Синицын. – Держите овчар-то!» – «Чего? Чего ты, падаль, сказал?» Махмуд никогда не отличался особой вежливостью. Он затянулся сигаретой, и Паша увидел, как две псины, Клаус и Гете, замерли в боевой стойке, готовые по команде вцепиться в горло, плечи, ноги противника. Тут в затылок Паше словно плеснули крутейшим кипятком. Лицом вперед он рухнул в снег.

Очнулся уже дома. Перед ним сидела пьяная мать и, раскачиваясь, пела: «Ты не кручинься, дитятко мое. Не плачь, мое возлюбленное чадо…» [7]«Мать! – заорал Паша, ощупывая карманы. – Где фишка? Где моя фишка?!» Мать продолжала петь. Паша с трудом поднялся, стал искать. Перерыл все, залез даже в бак с грязным бельем. Фишки нигде не было. Мать продолжала петь. Паша подошел к ней и что есть силы ударил по лицу…

Ангелина Аркадьевна прервалась. По ее шелушащимся, как молодой картофель, щекам текли слезы. Лева и Ларчиков с трудом сдерживали зевоту. Вадим наконец спросил:

– Так он нашел фишку?

Старуха утерлась одним взмахом руки.

– Когда Паша решил с отчаяния повеситься, буквально веревку мылом натирал, позвонили в дверь. На пороге стояла Рита. Ее в нашем городе за одержимую принимали. Какие-то невероятные способности у нее были. Она прыгала по деревьям, как обезьяна, понимала птичий язык, то есть не только птичий – всех животных.

– Бред! – фыркнул Лева.

Старуха по-петушиному квокнула и продолжила как ни в чем не бывало:

– На льду реки она нашла его «золотую фишку». Но сразу почему-то не отдала.

– Когда это «сразу»? – поинтересовался Ларчиков.

– А ведь это она Пашу домой притащила, только он этого в бессознанке не помнил, конечно. Она гуляла неподалеку, услышала лай. Прибежала, а там Клаус и Гете уже рвут паренька, вот-вот на рульки растерзают…

– Я бы таких собак вешал! – возмутился Фрусман, что есть силы хрустнув сушками.

– На мыло, на мыло их, – согласилась Ангелина Аркадьевна. – Так и получилось. Почти. Вот вы не верите, а Рита им что-то шепнула, и собачки, отпустив Пашу, бросились на Васю и Махмуда. Те побежали, а лед там тонкий-тонкий. Быстро провалились – бульк. И нету сыночков. И Клаус с Гете туда же. И нету собачек.

– А Рудик?

– А Рудик с Диной на берегу стояли. Смотрели. Дина же на Пашу не бросалась. И потом не бросилась. Они были в каком-то оцепенении.

Далее старуха вся как-то подобралась, и рассказ ее приобрел ритм армейского строевого марша.

Узнав о гибели двоих сыновей, Ангелина Аркадьевна выехала в город на бронированном «мерседесе». Через громкоговоритель натренированным голосом она зачитывала один и тот же текст – сначала на немецком, потом на русском. Суть текста была такова: за голову одержимой Риты Плещеевой обещали выплатить награду – три тысячи долларов.

Тем временем Рудик с бригадой искал Плещееву по разным углам и притонам. Первым делом, конечно, нагрянули к Синицыну – Рудик видел, как Рита тащила Пашу домой. Обыск с применением раскаленного утюга не дал положительных результатов. Да он и недолго длился. Все испортила вечно пьяная мать Синицына – запела вдруг арию Аиды из одноименной оперы Верди. Возле дома собралась большая толпа любителей оперного искусства, среди которых оказались и менты. И младшенький Рудик струхнул, хотя вся местная милиция давно была в кармане у «баварского клана», как называли теперь группировку, возглавляемую бывшей телефонисткой Генштаба.

В общем, сыночек одержимую упустил: как выяснилось позже, во время «обыска» она пряталась на антресолях, прикрывшись старым узбекским ковром. Трое суток Рита хоронилась у Паши, они пили медовуху и занимались любовью (все эти подробности Ангелина Аркадьевна узнала потом от следователя прокуратуры), пока наконец первая страсть Синицына не вытеснила вторую. Он умчался в казино и в тот же вечер проигрался в пух и прах, расставшись-таки со своей «золотой фишкой».