Черный ящик - Амос Оз Страница 19

Алек, одинокий злодей.

* * *

Доктору А. Гидону через адвоката Закхейма

Иерусалим, 24.5.76

Алек, одинокий злодей!

Сегодня мы получили открытку от Боаза. Он находится где-то в Синае. Не сообщает – где именно, но, согласно его открытке, он "работает и хорошо зарабатывает". Пока нам не удалось обнаружить его местопребывание. Похоже, что и твой всемогущий Закхейм до сих пор не слишком преуспел. Зато ты преуспел: своим письмом сумел причинить мне боль и даже напугать меня. Нет, не строками, которые исполнены яда, а тем, что написал – тебе запрещено пить и курить. Пожалуйста, сообщи мне, что случилось. Что за операции ты перенес? Напиши мне всю правду.

Ты задал мне два вопроса: почему во время затеянного мною против тебя процесса я не соглашалась на то, чтобы нам, всем троим, был сделан анализ тканей, и противлюсь ли я этому по сей день? Ответ на второй вопрос таков: в настоящее время я не препятствую этому. Но теперь это, в общем-то, уже дело твое и Боаза. Если это тебе и вправду важно, попытайся убедить его пройти такую проверку. Но прежде – пойди и найди его. Пойди сам, не посылай вместо себя Закхейма с его частными детективами.

Я зря трачу слова. Ты скрываешься в своей пещере и никогда не выйдешь из нее.

Ответ на второй вопрос таков: хотя я и очень хотела семь лет назад вытянуть из тебя алименты и часть имущества, однако не ценою выдачи Боаза в твои руки. Удивляюсь: как ты со своим на весь мир прославленным умом не усек этого еще тогда.

Впрочем, я не так уж и удивлена.

Все, что побуждало меня противиться этому анализу, сводилось к разъяснению, данному мне моим адвокатом: если анализ подтвердит твое отцовство, то после того, как ты заставил меня признаться в супружеской неверности, раввинский суд (а также и любой другой суд) передаст ребенка в твои руки. Я была убеждена, что в ненависти своей ты, не колеблясь, отберешь у меня Боаза, оставив вместо него немного денег. А Боазу было тогда всего восемь лет.

Вот и весь секрет, мой господин.

Правда проста. Она в том, что я не хотела выиграть процесс и проиграть ребенка. Совсем наоборот. Верно то, что я хотела добиться от тебя еще и материальной поддержки, поскольку у меня не было ни гроша. Но не ценой отказа от Боаза. Это и было причиной того, что я воспользовалась своим правом отказаться от проведения анализа, который доказал бы, что твой сын – действительно твой.

Говоря по правде, мы проиграли оба. Боаз принадлежит лишь самому себе, а может быть, он и для самого себя – чужой. Совсем как ты. Сердце мое сжимается, когда я думаю о трагическом сходстве между тобой и твоим сыном.

А ведь если бы ты дал мне хотя бы десятую часть тех денег, которыми стал осыпать нас сейчас, я смогла бы растить Боаза у себя. И не было бы и ему, и мне в продолжение всего этого времени так плохо. Но ведь именно в этом – настоящая причина, которая побудила тебя отобрать у меня все. Ты бы и сегодня не дал нам ни гроша, если бы не испугался до смерти того, о чем я тебе рассказала: Мишелю удается найти пути к мальчику, и, похоже, Боаз по-своему, стараясь не показать этого, симпатизирует Мишелю. Кстати, меня мало трогает, что Мишель в простодушии своем продолжает верить, будто ты вдруг начал раскаиваться и исправлять, как он выражается, пути свои. Но меня ты не обманешь, Алек: деньги ты нам дал не для того, чтобы что-то исправить, а для того, чтобы разрушить. Алек, несчастный: напрасно ты пытался убежать. Напрасно пытался прикинуться этаким отстраненным божеством. Напрасно ты скрылся в облаке и пытался начать все с чистой страницы. В этом ты преуспел еще меньше меня. Напрасно мы молчали целых семь лет. Завернулся ли ты в черную сутану? Покрыл ли голову капюшоном? Продолжим. Я готова.

Только напиши мне всю правду о твоем здоровье. Плакучая ива и серые небеса за окном твоей комнаты неожиданно потрясли меня. Погоди еще минуту, Алек. Ведь в эту игру играют двое. Теперь пришел мой черед задавать тебе вопросы. Почему ты принял мой отказ? И почему ты сам отказался пройти проверку тканей? Почему ты не сражался за Боаза – хотя бы так, как сражался на процессе за то, чтобы раздавить меня? Почему ты не сражался за него, чтобы окончательно раздавить меня? И почему именно теперь ты вспомнил об этом и предлагаешь нам состояние, чтобы анализ был проведен. Теперь твоя очередь не обманывать.

Я буду ждать ответа.

Илана

* * *

Илане Сомо

через адвоката Закхейма

Передать лично в руки

Лондон, 2.6.76

Потому что я не мог, не хотел взять Боаза к себе. Я не знал, что с ним делать. Если бы я согласился на этот анализ, то ребенка пришпилили бы ко мне на основании судебного постановления. Что бы из него вышло, если бы он рос у меня?.. Это ответ на твой вопрос.

Как сказано в заключительной фразе решения суда: "Отныне и на будущее нет у сторон взаимных претензий".

А тем временем Закхейму и его детективам удалось найти Боаза. Иначе говоря, это удалось мне, а не Сомо. Как говорит твой святоша? "Будьте добры, возьмите это себе на заметку". Выяснилось, что Боаз работает на судне со стеклянным дном, обслуживающим туристов в Шарм-аш-Шейхе. И в самом деле прилично зарабатывает. Я распорядился по телефону, чтобы Закхейм оставил его в покое. Полагаю, что твоему мужу хватит ума не делать попыток вмешиваться. Быть может, ты предложишь ему засчитать Боаза в качестве моего пожертвования во имя вызволения земель Иудеи и Самарии и выслать мне квитанцию с гербовыми марками?

Дала ли ты ему прочесть мои письма? Я полагаю, что он настаивает на своем праве читать их еще прежде тебя самой и, возможно, выступать в роли цензора. С другой стороны, вполне вероятно, что как раз такой, как он, из чувства чести избегает заглядывать в письма жены и рыться тайком в ее ящиках. С третьей стороны, он способен прочесть каждое слово украдкой, в твое отсутствие, а затем поклясться на Священном писании, что полностью доверяет своей жене, нет у него, упаси Боже, никаких сомнений на ее счет, и письма ее – для него святыня. Четвертая возможность: ты ручаешься мне – что он не читает моих писем, несмотря на то, что сама даешь их ему читать. Измени ему со мной, а мне – с ним, измени нам обоим с каждым из нас или каждому из нас – с молочником. С тобой – все возможно. Все возможно, Илана, кроме одного: чтобы я узнал, кто ты на самом деле. Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы узнать это. Но все, что у меня есть, – это деньги, а деньги, как ты мне написала, – не помогут. Шах и мат.

И если уж я вспомнил о деньгах, то напиши мне, сколько еще тебе необходимо. Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я пожертвовал ему на вызволение Хеврона? Мне все равно. Куплю ему Хеврон. А затем куплю ему Шхем. Когда у него день рождения? А взамен ты раскроешь мне, каким же секретом обладает этот праведник из праведников. Как ему удалось приковать тебя? У меня есть документальное подтверждение двух частных детективов, что ты, по-видимому, ему не изменяешь (если не принимать в расчет купон на право переспать с тобой, который ты прислала мне по цене сто тысяч долларов, благодаря чему оба мы будем включены в книгу рекордов Гинесса – в качестве участников акта, который так и не состоялся, но за который заплачена самая высокая в мире цена).