Та, что гасит свет - Дмитрий Рыков Страница 19

— Еще за одной бежать не придется? — Семен Степанович показал на бутылку.

— Да нет, скоро закончу. Так почти год прошел, встречались редко. У Машки появился парень, мне об этом доброжелатели сообщили, конечно. И тут вдруг у меня наступила полная жопа. Я во всем был сам виноват, но гордыня обуяла — все отношения разорвал, ни с кем из старого окружения не общался, работы не было, денег тоже… И тут вдруг она ночью позвонила — хочешь, говорит, приеду в гости? Я — давай. Приехала, денег ни на что нет, сводил ее только в клубы пару раз. Даже есть нечего. А она простудилась, заболела, причем сильно. Аспирин, анальгин, да капустный лист на лобик — все. Я по утрам на вещевой рынок, то чайник продам, то компакт-диски. Чтобы ей обратный билет купить, золотую цепочку в ломбард отнес. Но до отъезда в общей сложности она провела у меня двадцать шесть дней! А что без денег делать? Сидели дома, смотрели телевизор и трахались, трахались трахались… Утром — разок обязательно. Днем — по настроению. Вечером — два-три раза непременно. Уезжая, слезу пустила, я тоже. Потом летом заявилась на два дня, сказала — возвращайся, а то я так долго не могу быть одна. Меня к ней любовь с головой накрыла. Какие письма я писал — шедевры эпистолярного творчества! Наконец поумнел, дела мои пришли в норму, вроде живи да радуйся. Но я так себя уже против нее настроил — ага, ждать не хочешь, «не можешь быть одна», — что при первой же встрече на малой родине сначала ей вручил охапку цветов, а потом напился и обозвал шлюхой. Она в слезах убежала. Я на следующее утро пришел мириться, а она мне те цветы с балкона — на тебе! В мое отсутствие за ней ухаживал видный кавалер — начальник по борьбе с коррупцией местного МВД, учил ее ездить, не смейся, на своей вишневой «десятке»… Понятно, что имел тот начальник жену и двоих детей, но все это позже выяснилось, а вот года полтора он у нас с Машкой украл. Я же переживал, мучился, страдал, писал письма. То представлял себе, как мы будем жить вместе, то — как и с каким наслаждением я переломаю ей кости… В общем, башню снесло… Наконец очередным летом я решил — пора принимать экстренные меры. Купил кольцо с бриллиантом, набор косметики «Нина Риччи», духи, браслет «звено белого золота — звено желтого золота», тогда такие украшения были популярны. Прямиком с поезда отправился на рынок и приобрел сто одну розу красного цвета. Заранее оплатил и сто одну розу чайного цвета — пообещал забрать завтра. План был хитрый, я не хотел бросаться на амбразуру в тот же день. Я попросил одного товарища, и тот занес Маше домой первую охапку. Звонить я не стал. Назавтра он же доставил ей второй букет. Через полчаса я позвонил, предложил вечером встретиться. Конечно, Машка опоздала, и намного, но как же в тот день она была красива! Высокая, волосы длинные, в синих широких брюках со стрелками, спина обнажена, каблучками — цок-цок, мужики оглядываются… Преподнес я ей браслет и косметику. Поломалась она чуть-чуть — подарки дорогие, не хочу себя ничем обязывать… Но взяла. Пошли мы в модное заведение, народу полно, дым коромыслом, тесно, говорю — давай в немодное. Давай — отвечает. Заходим, по сути, в соседний ресторан — никого. Абсолютно пустой зал, только на сцене человек за клавишами — орет какой-то шансон. Подошел я к нему, дал денег, чтобы он испарился, не мешал общаться. Уселись за столик, коньячок, то-се. Как в фильме «Однажды в Америке», вдвоем во всем заведении, только официанты суетятся… Закусили, выпили, думаю — пора. Достал коробочку, длинную-длинную речь сказал о том, как ее люблю, как буду всю жизнь заботиться о ней, в общем, так и так, будь моей женой. Она руки к лицу поднесла, и у нее, как у клоуна в цирке, две такие струи слез из-под ладоней ка-а-ак брызнут! С места вскочила, понеслась в туалет. Вернулась через пятнадцать минут, лицо красное, опухшее, коньяк себе сама из графина налила, разом сто грамм махнула и говорит: «Ты знаешь, нет. Прости». И все! Только «прости». Доковыряли мы икру в молчании, вышли на улицу, стал я ей ловить машину, а она — нет, тут можно пешком через парк, давай пройдемся. Положила мою руку себе на талию, мы и пошли. По-моему, уже у подъезда — все-таки были крепко выпивши — стали целоваться, тут она сказала что-то про «быть друзьями», и я пошел прочь. Она кричала, кричала вслед, я, не оборачиваясь, помахал ей рукой. После я не видел ее три года, в моей жизни произошло много перемен. Потом, так совпало, она гостила в одном городе у подруги, а я приехал туда в командировку. Кто-то из добрых друзей поставил ее в известность, мы встретились и… переспали. В уютной гостинице, с большим удовольствием. Так несколько лет и встречались — когда раз в полгода, когда — каждый вечер в течение недели. Я был женат, у нее менялись приятели — ничто не мешало. В разных городах, короткие встречи, подарки, ругань, слезы, пьяные признания — все было. Ну а когда я вернулся насовсем в родной город, мы с ней виделись только один раз. Я перестал брать трубку, когда она звонила, — неинтересно, скучно. Красавица Маша превратилась в банальную толстозадую тетку с двойным подбородком, постоянно жалующуюся на жизнь. Стала накладывать дурацкие зеленые тени на веки, но по-прежнему изображала маленькую девочку…

— У истории есть конец? — спросил Семен Степанович.

— Есть. Вот и повод выпить по последней.

Чокнулись, выпили.

— У меня недавно был день рождения. Звонки весь день, и тут смотрю — ее номер определился. Ай, думаю, не буду с тобой разговаривать! Перезванивает раз, другой, потом присылает эсэмэску — не хочешь, мол, отвечать, но я все равно тебя поздравляю. Ну, думаю, и фиг с тобой. Вечер, меня все в кабаке уже ждут, а мне кровь из носу нужно до одного вредного гражданина доехать. У него последний день перед отпуском, не успею с ним с глазу на глаз переговорить — кранты одному проекту. Парковка у его офиса — никакая, пять машин встало — все. Чтобы было быстрее, я своему водителю говорю — высади меня на остановке, я пробегу тридцать метров, ты пока развернешься, я через переход вернусь, и мы сразу обратно. Только подъезжаю к остановке, выхожу — Маша! Чуть лбами не столкнулись. Она давай хохотать — и не может остановиться. Ошалел и я. «Петенька! — говорит. — Поздравляю тебя с днем рождения! Никуда ты от меня не скроешься! Это — судьба!» А я ей: «Отпусти же меня, зараза!» Посмеялись, поболтали десять минут, подъехали ее подруги в корейском «запорожце», оглядели меня с головы до ног, она села в машину и помахала ручкой. Все. Остались только воспоминания.

Мелькают дни, идут года,

Цветы цветут, метет метель.

Но не забуду никогда,

Ту, что постлала мне постель.

— Я буду спать.

— Да, конечно. А я еще почитаю. Свет не будет мешать?

— Нет, — зевая, ответил Петр и стал раздеваться.

Спустя несколько минут он уже похрапывал.

Семен Степанович смотрел на спящего здорового мужика и думал о том, как же все-таки причудлива жизнь. Петр вроде не нищий, не больной, есть семья, друзья, наверное… Но никогда еще он не видел такого несчастного человека.