Карта Творца - Эмилио Кальдерон Страница 19

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил я.

— Сеньорита хочет найти какой-то корабль вон на той горе, господин стажер, — сказал Рубиньос.

— Я пытаюсь разглядеть Авентинский холм, но этот прибор ни на что не годен, — проговорила Монтсе, возвращая бинокль радисту.

— Расскажите ему про корабль, сеньорита, потому что если кто и знает, что именно в Риме можно отсюда увидеть, то это господин стажер, — произнес Рубиньос.

— Полагаю, это все глупости. Речь идет об истории, которую поведал мне Юнио.

— Что за история?

— Сегодня, угостив меня кофе, он предложил мне отправиться вместе с ним в резиденцию Мальтийского ордена, на пьяцца Кавальери-ди-Мальта. Кажется, ему нужно было передать какие-то документы, так как кавалеры ордена готовятся к какой-то поездке…

Пока все шло хорошо.

— И?

— Когда мы подошли к воротам, он попросил меня заглянуть в замочную скважину…

— …И ты увидела купол собора Святого Петра за аллеей кипарисов как на открытке, — предположил я.

— Откуда ты знаешь?

— В Риме каждый хоть раз да заглядывал в эту buco [25]. Автор ансамбля — Пиранези. Собственно говоря, это единственное произведение Пиранези-архитектора, и, если не ошибаюсь, его прах покоится в крипте церкви Санта-Мария-дель-Приорато, являющейся частью комплекса.

— Этот ансамбль открылся передо мной как единое целое, когда я туда посмотрела, — призналась Монтсе.

— В этом и состоял замысел Пиранези. Его целью было преодоление пространства, отделяющего Авентинский холм от собора Святого Петра, посредством оптического эффекта, чтобы у зрителя, заглянувшего в замочную скважину, создавалось впечатление, что купол находится прямо в конце сада, а не в нескольких километрах оттуда, — пояснил я.

Монтсе несколько секунд переваривала мои слова. А потом спросила:

— А что ты можешь рассказать мне о корабле?

— О каком корабле ты говоришь?

— Выходит, все в Риме смотрели в эту замочную скважину, но никто ничего не знает про корабль. В конце нашей прогулки Юнио убедил меня, что холм, на котором расположена резиденция Мальтийского ордена, в действительности представляет собой огромный корабль, готовый в любой момент отплыть в Святую землю. Поскольку я возразила ему, что это невозможно, он заставил меня пообещать, что, вернувшись в академию, я поднимусь на террасу, чтобы удостовериться в следующем: южный склон холма выглядит как гигантская буква «V», потому что это носовая часть корабля.

— Кораблю мало одной только носовой части, чтобы отправиться в плавание, — заметил я.

— Я знаю. Входные ворота на виллу являются дверью в корпус судна, сады, похожие на лабиринты, — это такелаж, парковая ограда — шканцы, а обелиски, украшающие площадь, — мачты.

— И ты поверила в эту сказку?

— Ну ясно, ты говоришь как истинный картезианец, — бросила она.

— А Юнио — продавец снов, — парировал я.

— Мне удалось разглядеть Авентинский холм, — перебил нас Рубиньос.

Монтсе довольно бесцеремонно выхватила у него бинокль.

— Невероятно, но вилла действительно напоминает корабль, — произнесла она.

— Дай посмотреть, — попросил я.

Взглянув через увеличительные линзы, я увидел лишь пару зданий на склоне Авентинского холма, деревья, изгороди и ухоженные цветники.

— Да, на корабль похоже, но сомневаюсь, что он готов сняться с якоря сегодня ночью. Можешь быть спокойна: принц уплывет на этом корабле не раньше, чем через десять тысяч лет, когда здешние места уйдут под воду, — насмешливо заметил я.

Наконец свое мнение высказал и Рубиньос:

— Мне это напоминает галисийскую приходскую церковь. У которой весьма щедрые пожертвования. Это я говорю из-за обилия мрамора.

Я стал подробно объяснять Монтсе, что в Риме бок о бок сосуществуют несколько городов: древний, средневековый, эпохи Возрождения, барочный, неоклассический, Рим Муссолини. Ко всему еще нужно добавить тот, что находится на поверхности, и тот, что под нею, под домами, а также Рим грехов и покаяния, богатый и бедный, живой и тот, что извлекли из-под земли, словно труп. Есть Рим ложной перспективы Палаццо Спада, фальшивого купола церкви Сант-Иньяцио-ди-Лойола, холма Тестаччо (сооруженного из груды осколков амфор для вина и масла), возвышавшегося у древних ворот города, пирамиды Гая Цестия, египетских обелисков, памятников, неуместных в столице христианского мира, наконец, обманный Рим Пиранези.

Мне показалось, что мои аргументы убедили Монтсе, как вдруг в разговор вмешался Рубиньос.

— Вот видите, я — не единственный, кто видит с этой террасы странные вещи, — заявил он. — А еще существует такое, чего увидеть невозможно, господин стажер. Я приведу вам один пример. Однажды я брел босиком по берегу моря в своей родной Галисии и вдруг почувствовал, будто что-то сильно укололо меня в подошву правой ноги. Я остановился, чтобы посмотреть, в чем дело, думая, что это кусок стекла, но ничего не нашел и, заинтригованный, так как боль становилась все сильнее и сильнее, решил раскопать песок в том месте. И я обнаружил там зарывшуюся рыбу. Есть такая разновидность трески — рыба-паук. Это существо прячется в песке во время отлива, у нее сильнодействующий яд в спинном и грудном плавниках. Так что на том пляже была зарыта рыба, и ее невозможно было увидеть. А вдруг то же самое происходит и с кораблем сеньориты?

Я вспомнил метафорический образ корабля, плывущего против течения, которым обычно пользовался секретарь Оларра, характеризуя общее положение дел в академии, и мне подумалось, что на самом деле нас самих несет по воле волн. И кто знает, может, именно такое впечатление создавалось у человека, рассматривающего в бинокль академию с Авентинского холма — корабль бороздит римское небо.