Крутые мужики на дороге не валяются - Катрин Панколь Страница 19

Вечер с Аланом был заранее обречен на провал. Боль не отпускала ни на минуту, что не прибавляло мне изящества. Я с трудом ковыляла по квартире, натянув на забинтованную ногу огромный белый носок. Было очевидно, что я не смогу надеть ни изящные лодочки, ни узкие мокасины. Даже прогулочные кроссовки или ботики на высокой платформе едва ли удастся натянуть. Придется идти в безобразных растоптанных старых башмаках. При таком раскладе выглядеть хоть сколько-нибудь сексуально невозможно в принципе. Эти башмаки не раз спасали меня в непогоду, без труда налезая на теплые шерстяные чулки, но сегодня… От ног перейдем к рукам! Ужас! Красные, распухшие пальцы усеяны мелкими трещинками, ногти — белым точками. И все из-за коврика! Едва Бонни завершила свой утренний туалет — теплая ванна плюс сеанс кривлянья перед зеркалом, — как я уже бежала в ближайшую аптеку за чудесным пятновыводителем, который обещал справиться с кровавым пятном. Пятнадцать долларов девяносто пять центов за баночку. Конечно, дешевле, чем майское ухо, но все-таки отдавать такие деньги за какой-то сомнительный состав… Вооружившись ценным зельем и белой тряпочкой, я немедленно взялась за дело и чуть не задохнулась. Гнусная жидкость щипала пальцы, разъедала кожу, раздражала ноздри, вызывая приступы тошноты и дурноты; белые диваны плавно кружились по гостиной. Зато действовала эта отрава безотказно. Вскоре от красного пятна не осталось и следа, вместо него проступило другое — белоснежное, оставшаяся часть коврика была несколько темнее. Теперь мне предстояло справиться с новой проблемой: равномерно подкрасить весь коврик, точнее говоря, подпачкать, чтобы из ослепительно-белого он стал грязновато-белым. Такая задача под силу только опытной хозяйке. Я комкала тряпку, чесала затылок, грызла ногти и наконец нашла достойный выход из тупика: намазала коврик тональным кремом. Как мы помним, ничто не проникает в человеческую кожу, зато ткань коврика впитает что угодно! Все это меня чрезвычайно позабавило. Я сидела на полу, наблюдая, как белоснежное пятно, переливаясь, исчезает с поверхности ковра, и чуть не забыла про свидание. Надо сказать, что к этому моменту я была уже слегка навеселе под действием вредных паров.

Услышав, что в замке поворачивается ключ, я быстро опомнилась. Бонни возвращалась домой веселая, как стрекоза. Она обменялась остротами с Уолтером и с порога одарила меня ослепительной улыбкой, которая мгновенно испарилась, когда Бонни заметила, что я до сих пор пребываю в носках и штанах.

— Ты что, еще не готова? — возмущается она. — Уже половина восьмого. Через полчаса сюда явится Алан…

Я устремляюсь в ванну, но Бонни меня не отпускает. Усевшись на унитаз, она продолжает допрос:

— Ты хотя бы придумала, что надеть?

Я растерянно молчу.

— Одолжить тебе что-нибудь?

Укрывшись за шторкой, я бормочу что-то невнятное в надежде на время нейтрализовать Бонни, а сама напряженно соображаю. У меня проблема со шмотками, точнее, с элегантными женскими шмотками. Мы враждуем не первый год. Они то и дело пытаются меня соблазнить. Переливаются всеми красками, сверкают, дразнят и… гаснут, стоит мне до них дотронуться. Я жадно разглядываю витрины магазинов и страницы модных журналов. Классные прикиды подмигивают, заманивают, заставляют себя купить, величаво заполняют шкафы. Я живо представляю себе, как они спускаются по лестнице, усаживаются на диван, падают в объятия прекрасных незнакомцев, и вдруг с ужасом замечаю: они пусты, я оказалась за бортом.

Так они и живут безвылазно у меня в шкафах.

Ну не умею я их носить, все эти облегающие костюмчики, платья с нескромными вырезами, юбки с разрезами от бедра. Элегантные дамы поглядывают на собственные туалеты свысока, умело используют по назначению. А у меня все наоборот. Наряды полагают, что я их не достойна, и обращаются со мной с крайним презрением, если не сказать — издевательски. Я прекрасно себя чувствую без всякой одежды. Или в джинсах. А шпильки, увы, не для меня.

Иногда мне кажется, будто в платяном шкафу поселилось привидение и мешает мне превратиться в неотразимую леди.

Я стараюсь изо всех сил. Покупаю великолепные туалеты. В огромном количестве. Навещаю их в шкафу, поглаживаю, пытаюсь приручить, бережно снимаю с вешалок, раскладываю на кровати, нахваливаю. И тут начинается… Они смотрят на меня и ухмыляются: «Ты будешь выглядеть нелепо! Ты что, в зеркало на себя не смотришь? Ты нам не подходишь!»

Не подхожу, значит.

Да кто вы такие?

С какой стати командуете мной?

Иногда я оказываюсь сильнее. Заставляю какую-нибудь шмотку провести на мне целый вечер. Затыкаю уши, прижимаю локти к телу, а то еще сбежит ненароком. Если я решаю побыть настоящей леди, это серьезно.

Но чаще всего я сдаюсь. Напяливаю джинсы, футболку, показываю разноцветному тряпью язык и убегаю.

Сегодня вечером у меня нет выбора. Старые башмаки сочетаются исключительно со старыми штанами. В любом случае, стараться я нынче не намерена: мне предстоит не свидание, а встреча с благодетелем.

— Так что ты решила? — спрашивает Бонни, нетерпеливо постукивая пальцами по краю раковины. Мое молчание действует ей на нервы.

— Не знаю. Видишь, что с ногой? Я споткнулась, задела за край тротуара. Теперь трудно что-то подобрать.

С этими словами я демонстрирую пострадавший палец, надеясь, что Бонни, располагая всеми необходимыми данными, придет к тому же выводу, что и я. Она с глубоким отвращением смотрит на мою ногу и, глядя на меня, как взрослый человек на неразумное дитя, подтверждает, что с такой раной действительно трудно что-то подобрать, после чего теряет ко мне всякий интерес, поднимается с унитаза и уходит к себе.

Когда Алан звонит в дверь, я выхожу навстречу ему в старых башмаках без каблуков, серых штанах, длинном сером свитере и мужском плаще. Ни попка, ни грудь в таком наряде не просматриваются. Я не соблазнительница, я уклонистка, спокойная и улыбчивая.