Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц Страница 19

Париж оказался в руках фрондеров, но среди них не было согласия. И, пока Мазарини жил в изгнании, в замке Брюль в Рейнской Германии, королева умело воспользовалась этим. «Мне крупно повезет, если среди всех этих интриг, докладов, предательств я не сойду с ума… – писал Мазарини королеве из-за границы. – Я теряюсь среди бесконечного числа лиц, ведущих переговоры». Но Ришелье не зря восхищался «гением Мазарини»: совместными усилиями с королевой первый министр вновь обрел и силу, и власть, и в феврале 1653 года вернулся в Париж победителем. Он въехал в столицу Франции на белом коне, а навстречу своему крестному отцу выехал сам Людовик XIV, и народ восторженно встречал бывшего изгнанника, демонстрируя ему глубокую преданность.

Любящая семья вновь воссоединилась. А в том, что они действительно любили друг друга, нет никакого сомнения. Вот одно из ранних писем королеве, написанное кардиналом Мазарини:

«Видит Бог, как я был бы счастлив, если бы Вы могли заглянуть в мое сердце. Вы бы тотчас же убедились в том, что никогда и ни к кому, кроме Вас, я не испытывал такой глубокой привязанности, какую испытываю к Вам. Клянусь, что никогда раньше я не мог себе даже представить, что стану так горевать, когда дела заставят меня отвлечься от мыслей о Вас.

Я верю, что Ваши дружеские чувства ко мне выдержат все испытания, и принимаю их такими, какие они есть. Что же касается меня, то я могу Вам только сказать, что испытываю к Вам нечто большее. Упрекая себя ежечасно в том, что не могу представить убедительного доказательства моего к Вам расположения, я строю самые дерзкие планы, которые позволили бы мне увидеться с Вами. И если я до сих пор их не осуществил, то только потому, что одни из них просто невыполнимы, а другие могут повредить Вам. Иначе я бы не пожалел и тысячи жизней, чтобы сделать хотя бы одну попытку. Ибо осторожность никак не сочетается со страстью, которую я испытываю к Вам.

Я заранее прошу прощения, если ошибаюсь, но будь я на Вашем месте, я бы что-нибудь придумал, чтобы дать Другу возможность встречи… Прошу сообщить мне, увижу ли я Вас когда, ибо так долго продолжаться не может. Для меня разлука хуже смерти…»

Это послание заканчивалось несколько пафосными, но совершенно искренними словами:

«Поверьте мне, что со времен Адама, никто так не страдал, как я…»

Анна Австрийская и Джулио Мазарини снова вместе правили Францией. Юный Людовик много времени проводил с племянницами кардинала, красавицами Олимпией и Марией Манчини. И неудивительно, что молодой человек влюбился в черноокую Марию Манчини. Эта первая юношеская любовь короля оказалась настолько серьезной, что Людовик собрался жениться.

Анна Австрийская не на шутку встревожилась, ведь она предполагала женить сына на испанской инфанте Марии-Терезии (этот брак принес бы долгожданный мир). И Мазарини, который давно наблюдал за развитием отношений короля и племянницы и который уже подумывал о возможности породниться с французским королевским домом, поддержал королеву. Кардинал выступил против этого брака, после чего ему пришлось довольно долго убеждать своего воспитанника в том, что Мария не годится в жены королю Франции. «Я Вас умоляю об этом ради Вашей славы, чести, служения Богу и ради благополучия Вашего королевства», – говорил Мазарини. (Позже Мазарини понял, что ему больше доставляет удовольствие сама власть, чем родство с королевским домом.)

Любовь королевы и Мазарини была долгой и прочной, они вместе переживали все трудности и вместе радовались успехам, не обращая внимания на глупые завистливые насмешки и все попытки их разлучить. Анна всем сердцем доверяла своему кардиналу, и он отвечал ей тем же. А вместе они воспитывали будущего «Короля Солнце».

В феврале 1661 года в галерее королевского павильона в Лувре начался пожар. Пламя быстро охватило и апартаменты первого министра. С пожаром удалось справиться, все остались живы, но сильно простуженный кардинал наглотался дыма и это обострило болезнь. Проведя консилиум, врачи пришли к выводу, что жить Мазарини осталось один-два месяца. Он мужественно выслушал их приговор. Его секретарь, Ломени де Бриенн, потом вспоминал: «Я ожидал увидеть сломленного болезнью человека, а он был тих и спокоен».

Анна не отходила ни на минуту от постели больного, ухаживая за ним, как добрая супруга. Когда его не стало, королева лишилась чувств…

Парижане, конечно, тут же откликнулись «эпитафией»:

Его Высокопреосвященство Второй умер.

Не дай нам Бог третьего!

Но король иначе относился к своему первому министру и опекуну и организовал достойные похороны достойному человеку. В одной из погребальных речей говорилось: «Он был французом и итальянцем, солдатом и доктором права, государственным человеком и кардиналом, иностранцем и королевским слугой, жестким и терпеливым, учителем и другом короля…»

Остаток жизни бывшая королева Франции провела в монастыре Ван де Грас, где и скончалась в 1666 году.