Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая - Яков Шехтер Страница 19

– Да, конечно, помню, – закивал головой Боря.

– Вроде голос, только слышишь его не ушами, а головой. Поначалу к доктору пойти хотел, да он уговаривать стал. Поживи, мол, пока без доктора, по врачам еще успеешь. И стал я жить. Вопросы ему задаю, он отвечает. Как музыкальный слух – чем больше тренируешь, тем лучше слышишь.

– Ну, не совсем так, – протянул Боря.

– Так или не так, но через некоторое время принялся я эксперименты ставить. Взялся за своего начальника, мы с ним в одной комнате каждый день по шесть-семь часов проводили, времени для опытов хоть отбавляй. И знаешь, начало получаться. Поначалу стал я слышать его ушами. Сидит начальник на планерке, а я глаза зажмурю, напрягусь определенным образом – и слышу, что ему говорят. Он приходит указания раздавать, а у меня уже все готово.

Не для того, конечно, эксперимент затевался, но уж, коль пошло, пустил в оборот. Тут и карьера дала ход, он меня быстро в замы поставил, в обход старых, опытных контролеров. Помнишь, сколько вони было?

– Мне ли не помнить. Я тоже возмущался.

– Ну вот, дальше больше, стал я его глазами видеть. Лежишь вечером на кровати, смотришь в потолок, а там картина бежит. Интересное кино, скажу тебе, ни один режиссер не поставит.

– А ночные съемки ты тоже проводил? – заинтересовался Боря. – За мной с Алкой подглядывал?

– Нет, мне одного эксперимента на всю жизнь хватило. Потом руками начальника стал управлять. Он-то не замечал, думал, нервы, по врачам забегал, а это я его руками-ногами двигал. Сижу, бывало, за столом, отчет вроде пишу, разбраковку за неделю, он тоже пишет, а я его руку, будто свою третью ощущаю. Могу слово нехорошее написать, могу по лбу стукнуть.

Спустя несколько месяцев прорвался на уровень мыслей. Как-то слышу, он разговаривает, а рот закрыт. И голос другой, блеклый. Забавно, сначала слышишь, что он подумал, а потом, что сказал. Дистанция огромного размера.

– Ты только на нем изгалялся или со всеми, кто под руку попадет?

– Да говорю тебе, только на нем! С другими не решался, хотел сил набрать. И голос остерегал. А потом, когда все кончилось, больше не лез. Боялся.

– Так он по твоей милости из окошка сиганул?

– Нет, не по моей. Я бы не дал. Тут другие силы вмешались, страшные силы. Но дальше слушай. Эксперимент увлек меня необычайно. Ни о чем другом думать не мог и слушать никого не хотел, даже голоса. Жена была немного в курсе, сама догадалась. Просила, увещевала. А я ни в какую. Играл, играл, пока не залетел в подсознание к начальнику. А там бред, мрак, геенна огненная. Выводили меня из нее лекарствами в больнице. Три дня я пролежал в полной отключке, помню только, как в моем теле кто-то поселился на эти три дня, и дела свои через меня делал.

Врачи так ничего не поняли, кололи, пока не пережгли все каналы. Тогда он меня отпустил…

Вышел я из больницы, а начальника уже нет. Помыкался я немного и стал новый объект искать. Голос меня предупреждал – остановись, да я не слушал. Тогда он прямо заявил: если не перестанешь хорохориться, уничтожим. Я в смех. Как, говорю, ты меня уничтожишь? Ты ж бестелесный, а я живой! А он мне говорит: к окну подойди. Каждый, кто будет проходить мимо, остановится и волосы поправит. Подошел я к окну, смотрю. Все точно, останавливаются и поправляют. Я вниз побежал, проверять. Может, думаю, там витрина или окно так отсвечивают. Человек перед зеркалом всегда прихорашивается. Ничего нет, первый этаж – глухая стена, помнишь, магазин хотели делать, а потом превратили в склад и забыли.

– Помню, конечно. Сколько мы вдоль нее нагуляли, пока вы с женой прихорашивались. Вы ведь всегда опаздывали, на любое мероприятие. Помнишь?

– Еще бы! Перед выходом тысячу дел вспоминала. Нерасторопная была. И заполошная. Чуть не так, сразу в крик. Когда выбирал ее, скромной казалась, громкого слова не скажет, все простите-извините. Ну, ладно, покойницу тревожить… В общем, не поверил я голосу. Пугает, решил, пусть пугает, не поддамся. Решил и сразу в окно полез.

– Сам полез?

– Сам! Кричишь – не хочу! – а руки не слушаются. Открыл я окошко, залез с воем, на подоконник – и ласточкой вниз. Только перед самой землей кто-то меня подхватил, да завернул на бок. Ударился я больно, ногу сломал, но жив остался. С четвертого «сталинского». Там метров двадцать, не меньше, да вниз головой. Опять больница. Соврал, будто окна мыл и поскользнулся. Все поверили, кроме жены.

– И мы поверили, разве другое в голову могло прийти! Ты, конечно, слыл кучерявым парнишкой, но не настолько.

– Из больницы я вышел и угомонился на полгода. И они меня в покое оставили. Только это – как болезнь. Искус невозможный, стоять перед накрытым столом и не приложиться. Короче говоря, через несколько месяцев принялся за старое. После первого опыта голос сразу возник. Ладно, говорит, раз такой упрямый – заходи. Но знай, дверь открывается только в одну сторону. Обратно ходу нет. Раз вошел, то уже навсегда. Согласен? И я согласился.

– Ну, и?

– И все. Так и живу с тех пор. Со своим светом, как лампочка Ильича.

– Ладно, – Боря похлопал Николая Александровича по плечу и слегка приобнял. – Решено, никуда ты отсюда не поедешь. Сидишь там один, точно сыч, в пустой квартире, вот и лезет в голову всякая мура. Мы тебе живо присмотрим фигуристую евреечку, оформим законный брак – и ты на пляже. Нельзя мужику одному – закон природы! У Алки в группе куча голодных бабелей и все по каббалистической линии, чисто для тебя.

– Уймись. Не для того сюда ехал.

– Так заодно, идя через мосточек. Решайся!

Николай Александрович отрицательно помотал головой. Разговор смолк, в тишине надсадно лаяли собаки Вифлеема.

– Я вот чего понять не могу, – Боря снял руку с плеча Николая Александровича. – Алка моя и сын три раза в день Бога молят, дабы прозрел я и в веру истинную обратился, а он не отвечает. Как же так? Просят ведь люди, от души просят, чего же он молчит?

– А почему ты решил, что молчит?

– Ну так, по результату, по эффекту конечному.

– А может, он уже ответил.

– Ну! – Боря резко сменил позу, – откуда ты знаешь?

– Знать не знаю, но некоторые предположения имеются.

– И что же он сказал?

– Он сказал – нет.

– Тьфу! Шуточки у тебя.

– Пусть будет шуточки.

– Ну, хорошо, вот ты с голосом жизнь прожил, с подсказкой космической, а кто с тобой разговаривает, выяснил? Может, на тебе КГБ аппарат свой испытывал, а ты голос старшины за глас небесный принимал. Тут каждый день в газетах такие страсти про контору пишут, непонятно, как мы выжили.

– ГБ здесь ни при чем. Когда человек был совсем юным, создатели помогали ему через эту связь, вели, будто ребенка на помочах. Ребенок вырос, и механизм заблокировали, но у некоторых особей защита сбоит. Так возникает контакт.