Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух Страница 19

– Француз?

– Из Парижа.

– Пари-и!

Пари-и! – с восторгом повторяли они все. Мулен-Руж и Фоли-Бержер. Шампанское и камамбер. Еще сев на пароход в Гавре, Джослин столкнулся на борту с этим феноменом. Поэтому он предпочитал говорить «Париж», а не «Франция».

– Мои предки приехали сюда из Тироля, – сказал Космо. – Еще во времена ковбоев. А чем ты занимаешься по жизни, Джо Брьюар?

Вот так. Джо Брьюар? По крайней мере, это звучало веселее, чем Джосселин Бролард от рассыльного, доставившего сундук.

– Музыкой. Фортепиано, гитара.

Год физики он обошел молчанием. Не хотелось снова слушать всё ту же песню про атомную бомбу.

– Фортепиано? – Машина вильнула. – Шикарно! Моя мама мечтала вырастить из меня Артура Рубинштейна, еще в коротких штанишках усадила за кабинетный рояль. Но эти окаянные черные клавиши с норовом, я им одно, а они мне совсем другое. Слушай, мне надо заехать в Вест-Сайд, захватить там кое-кого. А потом отвезу тебя куда скажешь.

– Мне надо в Пенхалигон-колледж, на встречу с деканом.

– Пенхалигон! Декан Кроули, ясно. Я его знаю. Вернее, его знает мой отец. Они были в одном братстве в Колумбийском университете.

– Твой отец преподаватель?

Вопрос почему-то очень позабавил Космо.

– Мой отец – здешний король кирпича. «Космополитен Индастриз». Вот, смотри, видишь?.. Вон то здание курам на смех, вроде советского высотного дома? Кирпич «Космополитен Индастриз». Daddy во всей красе. Остается молиться, чтобы русские не сбросили бомбу на Крайслер-билдинг, не то папочка отстроит на его месте колхоз в сто двадцать этажей. Самое смешное, что мой отец – ярый анти-комми. Он поддерживает Дж. Парнелла Томаса.

– Комми?

– Красные. Коко. Коммунисты.

Он испустил боевой клич. Мотор «бьюика» отозвался эхом.

– У папы башку сносит, стоит только упомянуть комми.

– А мой бастовал с коммунистами, поддерживал Народный фронт, – брякнул Джослин, сам не понимая, с чего вдруг на него напал приступ лояльности.

Он не ожидал отчаянного визга тормозов и чуть не вылетел через ветровое стекло от резкой остановки «бьюика». Космо уставился на Джослина, усиленно изображая изумление и ужас.

– Да ну? Твой отец?.. Oh gosh. И тебе позволили ступить на благословенную землю Америки?!

Он стукнул кулаком по приборной доске и сдавленно фыркнул. Весельчак, однако, этот Космо. А над чем смеяться-то? Отношения между Советской Россией и Соединенными Штатами хуже некуда, все знают, что третья мировая война более чем вероятна.

– Джо, есть одна вещь, которой американцы боятся пуще атомной бомбы: это те самые чертовы коммунисты. Они мерещатся им на каждой кухне. Заметь, доля истины в этом есть. Взгляни на Прагу. В три дня – оп-ля!.. Советы расположились там как у себя дома. Взгляни на Китай. Этот малый, Мао Бим-Бам-Бом, накрыл страну как тучей саранчи… Мао Бим-Бам-Бом! Неужели он всерьез думает, что у него что-то получится, с таким-то имечком? А взгляни на Германию: Сталин морит берлинцев голодом, не пускает к ним ни поезда, ни пароходы, а шуму-то сколько.

– Странно, не правда ли? – сказал Джослин. – Америка и Россия были союзниками против Гитлера… И вот они снова враги. А немцы, еще вчера наш жупел, стали жертвами. Этот мир спятил.

– Я спятил, ты спятил, вот тебе и демократия. Чем плохо?

Остановившись у светофора, Космо распаковал пачку жевательной резинки и предложил Джослину угоститься.

– Послушай доброго совета, старина Джо: здесь об этом больше ни слова. Больная тема для Дяди Сэма.

Он покатил дальше, энергично жуя и отчего-то развеселившись. Они ехали к северной части Бродвея, не имевшей ничего общего с кварталом театров. Из решеток в асфальте вырывались столбы пара, словно там проснулись вулканы. Метро было частично выведено наружу; под эстакадами сливались в серый фон закопченные пакгаузы, и всё это походило на Монтрёй, Булонь или Курбевуа, на любой промышленный пригород Парижа.

– Даже в Голливуде страдают этим зудом. Климат там сейчас нездоровый. Не хотел бы я оказаться на месте любого из Голливудской десятки…

– Смотри на дорогу. Голливудская десятка? Что это?

– Никогда не слышал? В общем, Голливуд решил… как бы это сказать? Очистить студии от коммунистического влияния. Если на актера, сценариста, продюсера падет хоть тень подозрения в левизне, он сразу окажется под колпаком у Дж. Парнелла Томаса, нашего Великого инквизитора.

– Которого поддерживает твой отец.

– Да, папа его поддерживает. Дж. Парнелл Томас вызывает их на ковер в Вашингтон, пред светлые очи Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Там из них выбивают признания. Был? Состоял? Коммунист? И не важно, ответят они да, нет или вообще отмолчатся, всяко влипли по маковку.

– Почему же?

– Если признаешься, что ты коммунист или был им, значит, предатель и пособник врага. А откажешься отвечать – засудят за оскорбление конгресса.

– Красный.

– А?

– Свет.

Космо затормозил. Мужчина в рабочей спецовке восхищенно присвистнул, оторвался от «Дейли Уокер», которую читал, прислонившись к пожарному гидранту, и подошел к машине. Сложив газету, он оценивающим взглядом окинул шасси, колеса, кузов и одобрительно покивал.

– Хороша колымага, хороша… Из тех, кто голосует за Дьюи, а?

– Привет. Космо Браун.

– Джеймс Стюарт, – представился мужчина, пожимая ему руку.

– Джеймс Стюарт! Черт… Вас правда зовут Джеймс Стюарт? Как актера? Который сейчас играет на Бродвее в «Харви»?

– Это его зовут как меня. Я родился на год раньше.

– И вы, как он, разговариваете с несуществующим кроликом? С невидимым Харви?

Космо подмигнул Джослину… но тот поостерегся говорить вслух о своих собственных отношениях с Белым Кроликом Алисы.

– Пьесу не смотрел, – ответил Джеймс Стюарт. – Мне не по карману. Невидимый кролик, говорите? Надо же, чего только они нам не скормят!

– А вы, значит, будете голосовать за Трумэна?

Собеседник достал из-под спецовки пачку листовок и дал каждому по одной.

За твердую минимальную зарплату

Против расовой сегрегации

Против страха

УОЛЛЕСА В ПРЕЗИДЕНТЫ!

Космо продемонстрировал ослепительный равнобедренный треугольник.

– Заманчиво! Но ваш Генри Уоллес нажил состояние за счет фермеров, это же он создал те хитрые семена, которые им приходится покупать каждый год. Думаете, этот тип будет достойным доверия президентом? – хмыкнул он, протягивая собеседнику пастилку жевательной резинки.