Змея в конверте - Лариса Васильева Страница 18

— Здравствуйте.

— Откуда же ты, милая, идешь?

Оля повторила весь рассказ, так как они говорили у «староверов»: геологи, потерялись, долго блуждали, только теперь добавила о смерти Андрея и Жени — оба утонули в болоте… Почему-то она сразу решила, что не стоит говорить о той странной деревне, лучше никогда о ней не упоминать. Женщины охали, жалели ее.

— Так ты голодная, небось?

— Да, — жалобно кивнула Ольга, ее губы задрожали, и она разревелась.

Одна из слушательниц, бабулька в платочке, взяла ее за руку:

— Пойдем ко мне, покормлю, отдохнешь. А завтра будет автобус в райцентр, вот и поедешь.

— У меня только десять рублей.

— А зачем мне твои деньги? Я тебя и так покормлю, а кондуктором в автобусе моя сноха, отвезет тебя без билета. Спрячь свою десятку, она тебе пригодится.

Старушка отвела ее в дом неподалеку. В комнате было чисто, двери занавешены ситцевыми занавесками, на полу лежал древний домотканый коврик из разноцветных блеклых полосок того же ситца, такие дорожки Оля видела в каком-то музее русской старины. Из-за занавески вышла молодая беременная женщина, за нею следом приковылял годовалый малыш. Хорошенький, глазастый, он застеснялся гостьи и спрятался за мать. Выглядывал из-за нее и мило, застенчиво улыбался каждый раз, когда Оля взглядывала на него.

— Вот, Нюра, покорми студентку. Заблудилась в тайге-то.

Оказалось, Оля аппетит свой переоценила, выпила лишь стакан молока с хлебом. У них она и переночевала. Только легла — и будто провалилась в яму, заснула глубоким сном смертельно уставшего человека. А под утро проснулась, ей приснился дурацкий сон, словно она сама себя прижигает… Низ живота у нее ныл, Оля автоматически провела там рукой и сразу отдернула, ощутив под пальцами выбритый болезненный кружок. «Не может быть! Это ведь только сон, они не могли такое сделать с нею!» И тут же поняла — это было. Она села на кровати: боже, мой, какой ужас! У нее было такое чувство, словно ее изнасиловали. Какая дура, зачем она снова пошла подсматривать за ними! Заснуть больше не смогла, лежала, ждала рассвета, а перед глазами вставали расплывчатые картины увиденные в наркотическом дурмане: танец на поляне, пещера, длинная ручка тавра, лежащего на тлеющих углях, и резкий запах паленой плоти.

Утром Ольга уехала на дряхлом маленьком автобусе. Ей было о чем подумать: она припомнила все долетавшие до ее ушей разговоры на острове: какие-то опыты, таинственные ученые, необычные способности и их последствия. Она всю дорогу размышляла над всем этим и все больше понимала, что правду лучше не говорить, не стоит привлекать к себе чье-то внимание. Пока она чудом избежала смерти, но опасность наверняка не исчезла: судя по всему, ее могут найти в любом городе. Поэтому, чтобы не привлечь к себе внимание преследователей, она решила скрывать правду о смерти своих друзей и не упоминать о проклятой деревне. Значит, ей надо придумать достоверную версию их гибели, и врать как можно меньше.

Она добралась до управления, там ей пришлось не только несколько раз рассказать о своих злоключениях, но и давать письменные показания. Было возбуждено уголовное дело, ее допрашивал следователь: ведь пропали сразу три человека, причем, все — бесследно, не было даже трупов. Каждый раз, рассказывая об их блужданиях, Ольга начинала плакать, доходя до последних событий. Ей поверили, ведь не было никаких оснований сомневаться в ее истории. На основании ее слов были выданы свидетельства о смерти Андрея и Жени, а Олега признали пропавшим без вести. Чтобы не запутаться, Ольга рассказывала только то, что происходило в первые дни, до встречи со староверами. Поймать ее на лжи было сложно: шли и шли, охотились, ловили рыбу. О деревне староверов ни разу не упомянула, мужика, гнавшегося за ними, заменила на медведя — испугались, мол, побежали. Случайно с Андреем поменялись рюкзаками, когда убегали от медведя. Андрей и Женя попали в бочажину, а она проскочила мимо. До берега было метра четыре и Оля никак не могла им помочь. Она заходила в воду, но ее начинало засасывать и приходилось выскакивать, длинной жерди поблизости не было. В общем, все так, как и было на самом деле, когда она пыталась помочь Жене. Карта была у Андрея, показать свой путь она не смогла.

Их искали и до появления Ольги. Палатку, и записку оставленную для Олега нашли, но его самого так и не отыскали. По записке в какой-то мере поняли, что произошло в их маленьком отряде. Так что, рассказанная ею история, совпала с известными фактами. О том, что студентов ввели в заблуждение, что они не знали точного маршрута, начальник экспедиции промолчал. Ольге очень хотелось бы, чтобы эта история не приобрела широкой огласки: сейчас о любом несчастном случае рассказывают по телевизору на всю страну. Мало ли, вдруг в той деревне, на острове, прочтут и начнут за ней охотиться. Какая-то местная газетка все-таки упомянула о том, что пропали трое студентов — геологов. Прочли ли заметку в той деревне, догадались ли, о ком речь, — неизвестно.

Ольга вернулась домой. Родным к счастью не сообщали об их пропаже до того, как Оля нашлась, они и не волновались. Мать только укорила, что Оля редко звонила, но у нее и не было возможности общаться чаще. Девушка почему-то и своим близким рассказала придуманную официальную версию. Она уже привыкла ее пересказывать, выходило автоматически. Ее рассказ выслушали с ужасом, в один миг представили, что могло случиться, и потом всю ночь родителям не спалось, они пили валерьянку, и по очереди, то отец, то мать подходили к ее постели, поправляли одеяло, касались ее руки, целовали, просто смотрели на дочь. Неверующая мать на следующий день даже поехала в церковь и долго, неумело молилась в благодарность за спасение дочери, поставила свечи всем святым.

Институт встретил Ольгу портретами Андрея и Жени в траурных рамках. Ей пришлось говорить с их родителями. Они ждали ее приезда. Оля постаралась обоих погибших описывать только в лучшем свете. С Андреем это было совсем просто, она так вспоминала о нем, что Андрюшина мама спросила:

— Ты его любила?

Оля кивнула.

— А он?

— А он любил Женю, — и она расплакалась.

Мать Андрея обняла ее, и они тихо сидели вдвоем, думая о своих несбывшихся надеждах. Потом девушка сбивчиво вспоминала о жизни в отряде, о том, как гуляли в окрестностях, лазали по скалам и пили молоко у лесника, как сидели вечерами у костра и пели песни, как ехали в поезде и Андрюша пересказывал им с Женей все романы братьев Стругацких. Но не расскажешь ведь его матери о той поляне, о жуткой песне ветра и обо всем остальном. А тот панический бег по болоту, и Женина ошибка, и лицо Андрея, его пробитый лоб… И вытаращенные, белые от ужаса глаза Жени, ее крики: «Помоги!» Все это осталось ее тайной.

Мать Андрюши рассказывала, как он рос, каким был крепеньким, плотненьким смешным пацаненком, но уже тогда — порядочным человечком. Всегда справедливый и добродушный. Как он хорошо учился и даже как-то победил на городской олимпиаде по географии. Его мать прощалась со своими мечтами о невестке и внуках…