Женщина на заданную тему - Елена Минкина-Тайчер Страница 18

И в каком-то старом промокшем квартале мы набредем наконец на улицу Анны Франк и постоим молча, не рассуждая и никому ничего не доказывая. Подумать, она была бы сейчас совсем пожилой женщиной, лет на десять старше моей мамы.

– Меня поражает твоя национальная некорректность, – ворчит Глеб, – только и слышно: «Холокост, погромы, черта оседлости». Вспомни историю, у всех были свои несчастья, в Поволжье – голод, в Армении – резня. Полукровка, даже языка не знаешь, а грузишь на себя всю скорбь еврейского народа.

– У меня генетическая память.

– У тебя генетическая фигура, – смеется Глеб и хлопает меня по бедру. – Тут вас бог выделил, нечего сказать! Еще бы росту добавил…

– Генетическая, а также исторически оправданная, – отвечаю я как можно веселее. – Все-таки сорок лет в пустыне! А когда долго идешь по пустыне, высокий рост только мешает, зато на крутом бедре легче нести ребенка. И большая грудь обязательна! Не будешь же младенца манной кормить!

– Высоконаучное объяснение и никаких недостатков, – фыркает Глеб.

– Да! К тому же при широких бедрах талия тонкая! И живот остается плоским, как у нерожавшей женщины, вот посмотри.

– Могла бы быть нерожавшей, если бы не твоя вечная безответственность, – Глеб не спеша поворачивает меня к себе, проводит жесткой рукой по животу – сверху вниз… Руки у него красивые, и сам он красивый и спокойный. И аккуратный, и организованный. Конечно, такими мужиками не бросаются. Даже непонятно, почему он терпит мое разгильдяйство и генетические пороки. И чего я все сбегаю в свой старый дом? И все крутится в голове одна стихотворная строчка. Старая, абсолютно заезженная строчка – «без слез, без жизни, без любви».

* * *

А Иакову, наверное, нравятся загадочные и покорные восточные женщины! С широкими бедрами и высокой грудью. С гривой волос и маленькими крепкими ступнями, чтобы легко идти по горячему песку. И с горячим запахом мирры, купленной на последние гроши. «О, ты прекрасна, возлюбленная моя!»

Та-ак, меня уже в «Песнь Песней» занесло, кажется, мы были в Амстердаме.

Хорошо, обойдемся без мирры! Пусть будет Амстердам, или Геттинген, или Прага. Главное, ничего не объяснять и не оправдываться. Просто бродить вдоль каналов, глазеть на кораблики, остроконечные крыши, резные ставни, охапки тюльпанов в мокром блестящем ведре. Иаков будет крепко держать меня за руку, и дышать на замерзшие пальцы, и целовать в холодные щеки на глазах у прохожих.

И он, конечно, поймет, почему я все ищу еврейский квартал и все вспоминаю, как совсем недавно, каких-то семьдесят лет назад, на этой тихой улице жил худенький мальчик, похожий на восточного князя. Он играл в шахматы и рисовал картинки, а его мать, покорная женщина с генетической фигурой и генетической тоской в глазах, молилась кому-то и надеялась на что-то.

Мы все молимся и надеемся, не правда ли, мой дорогой?

ПРОГРАММА БЫЛА СТАНДАРТНАЯ

Программа была стандартная, – несколько докладов, перерывы на кофе, поздний обед в ресторане. Честно говоря, он здорово устал, пора перестать летать ночными рейсами. Хорошо, хоть отель оказался недалеко, – успел вздремнуть пару часов. И ноутбук оставил в номере, – можно заскочить перед обедом и отправить почту. Один раз уже украли в Киеве всю сумку вместе с компьютером.

Русские прилично научились за последние годы, обстановка на конгрессе вполне международная, – выставочные стенды, красивые длинные девицы, разносящие коктейли, грамотные переводчики. Хотя все у них получается немного смешно и подчеркнуто, как у человека, впервые надевшего смокинг. И почему они так любят швырять деньгами и спорить по любому поводу?

Его родители тоже любили спорить. И критиковать. Все подряд критиковать – язык, климат, политику. Будто уехали из страны со сказочной природой и великой демократией, а не из этой серой и холодной провинции. Тоска одна вспоминать!

В перерыве он сразу натолкнулся на кругленькую бизнес-леди, – стояла посреди коридора и глазела по сторонам, как первоклассница. Сейчас на него посмотрит! Точно, смотрит и даже улыбается, вот паршивка! Что в нем такого смешного, спрашивается? Придется подойти. Почему бы и нет, – занятная девчонка, можно поболтать пару минут.

Было смешно, что она так растерялась. А еще вопросы задавала, тоже боец!

– Вы хорошо знаете материал, приятно было слышать. Здравствуйте!

– Здравствуйте!

Так вежливо отвечает, бо-ольшая скромница.

– Не подумайте, что напрасно хвалю, я старый опытный лектор! Приятно, когда слушатель понимает и участвует. Легче работать.

– Это у меня просто хорошая обучаемость. Хроническая отличница, с детства. Ой, зачем-то расхвасталась, извините, на самом деле – биологический факт и никаких личных заслуг!

– Почему биологический?

– Потому что генетика – раздел биологии. Понимаете, мой папа обожал учиться и передал мне эту особенность. С генами.

Ага, начала кокетничать, что ни говори, – женщина есть женщина!

– Что ж, не такой плохой факт. Хоть и биологический. А чем папа сейчас занимается?

– Сейчас? Сейчас ничем. Он умер. Десять лет назад. Извините.

Вот так тебе! Глупая израильская привычка лезть с вопросами.

– Это я должен извиниться, затронул больную тему.

– Но ведь я вас спровоцировала. Правда, нечаянно.

Да уж, поговорили. Нет бы отдохнуть в перерыве. Жаль, неудобно сразу попрощаться и отойти.

– Вы живете в России?

Опять вопрос, причем совершенно идиотский! Как будто по ней не видно, где она живет.

– Да, в Питере. У меня командировка. На два дня. А у вас?

– И у меня на два. Из Израиля.

И зачем тыкать на свою карточку? В программе же указано. Во всем мире карточки на металлической прищепке, а у них на шелковой ленточке. Оригиналы! Смешно, что у нее карточка висит почти на животе из-за длинной ленточки. Совсем коротышка! Невольно прочел: «Розенфельд И. Г.».

– Знаете, очень забавная вещь, мы с вами – однофамильцы!