Духовные проповеди и рассуждения - Мейстер Экхарт Страница 18

Святой Августин говорит: много их было, искавших света и правды, но искавших вовне, там, где ее не было. И в конце концов они уклонялись настолько далеко, что не возвращались к себе и никогда уже больше не входили внутрь. А правды при этом они не находили, ибо она лишь внутри, в недрах, в глубине, не вовне!

Тот же, кто хочет найти озарение и постижение всяческой правдой, пусть ожидает этого рождения в себе, в глубине: и тогда будут просветлены все его силы и его внешний человек. Ибо, как только коснется сокровенно Бог Своей правдой той глубины, свет изливается в силы, и человек постигает тогда в один миг больше, чем мог его научить кто-либо. Так говорит пророк: «Я узнал больше, чем все, кто меня когда-либо учили». Видите: оттого, что свет этот никогда не может явиться и воссиять в грешнике, невозможно, чтобы в нем могло совершиться это рождение: оно не совмещается с мраком грехов, хотя происходит не в силах, но в основе и сущности души.

Возникает следующий вопрос. Если Бог Отец рождает исключительно в основе и сущности души, а не в силах, то при чем же тут силы? К чему здесь их услуги, отчего они должны освобождаться и праздновать? К чему все это, если не в них это совершается? Вопрос этот вполне справедлив. И вот ответ:

Каждое творение совершается ради какой-нибудь цели. Цель всегда – первое в мысли и последнее в деле. И Бог во всех своих делах предполагает весьма благую цель – Себя Самого и хочет привести душу со всеми ее силами к этой цели: к Себе Самому.

Для этого творит Бог все Свои дела; для этого рождает Отец в душе Своего Сына, дабы все силы души достигли этой цели. Он посягает на все, что есть в душе, и все это приглашает Он на празднество ко двору.

Теперь душа разбилась и рассеялась своими силами во внешнем, каждая часть ушла в свое дело. Сила зрения – в глаз, сила слуха – в ухо, сила вкуса – в язык. И тем не менее они способны творить внутреннее дело. Ибо всякая разделенная сила несовершенна. Поэтому, если она хочет развернуть внутреннюю деятельность, она должна вновь отозвать назад все свои силы и собрать их от отдельных вещей к единому внутреннему делу.

Святой Августин говорит: душа в большей мере находится там, где она любит, нежели там, где дает жизнь телу. Пример: был языческий мудрец, который посвятил себя некоему искусству, искусству считать. Он сидел перед золой, писал числа и предавался своему искусству. Вот приходит некто с обнаженным мечом (он не знал, что это был мудрец) и говорит: «Скорее говори, как тебя зовут, или я убью тебя!» Мудрец был так погружен в себя, что не видел и не слышал врага и не понимал, чего тот хочет от него; и после того как враг долго кричал на него, а он не отвечал, враг отрубил ему голову. И все это случилось только ради того, чтобы обрести естественное искусство; в насколько же большей степени должны мы освободиться от всех вещей и собрать все наши силы, чтобы узреть и познать единую, безмерную, несозданную, вечную правду! Собери для этого весь твой разум и все твое мышление и обрати это в глубину, где втайне хранится сокровище. Знай, если этому надлежит совершиться, ты должен отрешиться от всего другого. Ты должен погрузиться в неведение, если хочешь найти сокровище!

И снова возникает вопрос: «Не лучше ли было бы, если бы каждая сила держалась своего особого дела и чтобы они не мешали при этом ни друг другу, ни Богу в Его деятельности? Правда, во мне не может быть никакого вида знания, который не был бы помехой, – но ведь Бог-то знает все вещи, и они не мешают Ему. Да и святым не препятствует знание!» И вот ответ:

Святые видят в Боге один единый образ и познают в нем все вещи. Сам Бог также глядит в Себя и в Себе познает все вещи: Ему не нужно обращаться от одного предмета к другому, как нам.

Представим себе, что каждый из нас имел бы перед собой в этой жизни зеркало, в котором видел бы в одно мгновение и в одном образе все вещи и познавал бы их, – тогда деятельность и познание не были бы ему помехой.

Ибо теперь мы должны отвращаться от одного для другого, и поэтому не может быть так, чтобы одно в нас не мешало другому.

Душа столь тесно связана с силами, что должна устремляться туда же, куда устремляются они. Ибо во всем, что они делают, должна присутствовать и она, привнося свое внимание, так как иначе они не могли бы выполнить никакого дела.

Если же устремляется она своим вниманием во внешние дела, то неизбежно внутренне ослабевает для своего сокровенного дела, потому что для того рождения Богу нужна свободная, неомраченная, беззаботная душа, в которой никого нет, кроме Него одного, которая не ждет никого, кроме Него одного.

Это и имел в виду Христос, когда говорил: «Кто любит что-либо иное, кроме Меня, и кто привязан к отцу, к матери или каким-либо другим вещам, тот недостоин меня. Я пришел не для того, чтобы принести на землю мир, но меч, ибо я отсекаю от тебя все вещи, ибо разлучаю тебя с братом, ребенком, матерью, другом, которые воистину твои враги». Потому что твой враг то, что мило тебе. Если твой глаз хочет видеть земные вещи, а ухо слышать их и сердце твое помнить о них, то поистине твоя душа должна разрываться между всеми ними!

Поэтому один учитель говорит: когда человеку надлежит совершить внутреннее дело, он должен стянуть все свои силы в одну точку души своей и сокрыться от всех образов и ликов, и только тогда он сможет действовать там. Он должен погрузиться там в забвение и неведение. Да будут там, где должно быть воспринято то слово, тишина и молчание. К нему же нельзя подойти лучше, чем через тишину и молчание; только там можно слышать его, только там его постигаешь – в неведении!

Когда больше ничего не знаешь, тогда узнаешь его – и оно открывается.

Теперь вы спросите: сударь, в неведении полагаете вы все наше спасение. Но это звучит как нечто отрицательное. Для познания создал Бог человека; как говорит пророк: «Господи, соделай их знающими!» Там, где неведение, там отрицание и пустота. Поистине человек – скот, обезьяна, безумец, пока он коснеет в невежестве!

Здесь нужно подняться к высшему виду знания, и это неведение не должно происходить от невежества, но к неведению нужно прийти от познания.

Там станем мы вещими божественным неведением, там будет облагорожено и украшено наше неведение сверхъестественным знанием. И там, где мы пребываем в недеянии, мы совершеннее, чем там, где мы действуем.

Поэтому один учитель говорил, что слух выше зрения, ибо большей мудрости научаешься через слух, чем через зрение.

Рассказывают про одного языческого учителя, что, когда он лежал на смертном одре, ученики говорили при нем о высоком искусстве. Он же, умирающий, приподнял голову свою, прислушался и сказал: «Ах, дайте мне научиться этому высокому искусству, дабы я мог радоваться ему в вечности!» Слух больше обращен внутрь, зрение же открывает внешнее – благодаря самому действию зрения! Поэтому в вечной жизни будем мы гораздо блаженнее в слухе, чем в зрении! Ибо дело внимания вечному слову – во мне; дело зрения, напротив того, устремляется от меня; в слухе пребываю я страдательным, воспринимающим, в зрении – я деятелен.