На каждом шагу стукач - Илья Гуглин Страница 18

Как оказалось, он уже три года готовится в аспирантуру харьковского университета. Регулярно ездит на консультации к известному академику, сдал два кандидатских экзамена, по философии и немецкому языку. А почему не сказал мне? Как-то не пришлось. Да и скромность, видно, не позволяла. Не помню, чтобы я сразу бросился в библиотеку. Просто помог случай.

– Гуглин, что вы забыли вчера на рабочем месте? – Это встречает меня наш спецушник. Он же отставной полковник каких-то спецвойск.

– Вчерашний день, – отвечаю я.

– Я не шучу, я спрашиваю у вас серьёзно! – говорит он.

– И я не шучу, – видя его кислое лицо, отвечаю я, – хорошее настроение.

– Я могу вам испортить ваше хорошее настроение. Вы оставили на столе свою секретную тетрадь! Делаю вам последнее серьёзное предупреждение.

Этих «серьёзных предупреждений» у меня уже был полный карман, а я всё никак не мог привыкнуть к стилю работы с секретными документами.

Нужно же было такому случиться. В этом институте был один остепенившийся человек – кандидат технических наук! Он же заместитель директора. И ему очень хотелось стать доктором тех же наук. Для реализации этой своей мечты он готов был продать маму, папу, жену, тёщу, детей. Но почему-то не находилось покупателя. Видно, никому они не были нужны. Тогда он решил продать институт… Министерству среднего, то есть военного, машиностроения. А сделать это оказалось очень просто. К тому же помог случай, вернее, случайное знакомство с одной москвичкой на берегу Чёрного моря.

Что там было, я не знаю, но вернулся он окрылённый и радостный. А потом началось… Споры, комиссии, собрания. Министерство чёрной металлургии против, большинство работников – против, а он один – за.

– Мы затратили массу средств. У вас богатый задел, и всё это коту под хвост. – Это довод министерских работников.

– А вы уже три года нам премию не платили, – отвечает наш кандидат в высокое начальство. Остальную ругань, которую пришлось мне выслушать, лучше опустить.

Короче говоря, оказался я на выделенном из огромного здания сов. секретном этаже. В почтовом ящике. Как говорили тогда «Сыграл в ящик». И надо же такому случиться. Из всей лаборатории выбрали почему-то меня одного. Повысили, правда, на две ступеньки, но без личного согласия провели по приказу. Как ни пытался я доказать, что я им никак не подхожу – ни в какую. Как будто оборона страны только от меня и зависит. Вот тогда и промелькнула слабая мысль как-то податься в сторону. Куда угодно. Даже в аспирантуру.

Я бы реализовал это, не откладывая, но почему-то увлёкся предложенной темой и окунулся «по самые уши». Поскольку срок подписки о неразглашении уже давно прошёл, можно рассказать, чем я тогда занимался. Я тогда разрабатывал инфракрасный локатор. Это такой молчаливый «бугорок», который должен устанавливаться вблизи очень важного объекта и днём и ночью следить за тем, чтобы к этому самому объекту не приблизился теплокровный (излучающий инфракрасные лучи) нарушитель. При необходимости к этому аппарату подключался бы пулемёт, который и завершал подготовку вкусного обеда из зайчиков или лося для солдатиков охраны.

Несколько месяцев я занимался этой разработкой на бумаге. И вот, когда уже всё, практически всё, было готово, осталось, как говорили у нас, отдать в экспериментальные мастерские и сделать в железе, надо мной поставили нового начальника. Следует сказать, что до сих пор надо мной никого не было. Я был, как киплинговский кот, сам по себе. А тут новый начальник. И не очень, как бы это сказать, чтобы не обидеть, в общем, не самого плохого человека… Вот, кажется, нашёл! Не очень компетентный. А ещё он был очень любознательный. Мне пришлось убить массу времени, чтобы объяснить ему каждую формулу, каждое техническое решение. А память у него была отменная. Правда, с совестью было хуже. Я это узнал совершенно случайно. Когда увидел мой новый отчёт, но уже «как бы, не мой». Так как среди исполнителей меня просто не было. В дальнейшем мне не раз приходилось «работать на дядю», но столь откровенно – никогда.

Здесь нужно кое-что объяснить. У меня, конечно, нелёгкий характер, но он имеет одно, очень специфическое свойство. Я никогда не работал по указке свыше. От кого бы она, эта указка, ни исходила. Если мне давали новую, проблемную тему, значит она, на мой взгляд, ещё не имела приемлемого, на данный момент, решения. Поэтому и «творил» я, как считал нужным.

Это устройство относилось к радиолокационной технике. А во всяком локаторе непременным элементом является сканирующая антенна. В зависимости от зоны обзора, она должна либо вращаться, либо совершать какое-то возвратно-поступательное движение. Другими словами, осуществлять какое-то механическое перемещение, что, в свою очередь, создаёт ряд неудобств. Если бы наш соотечественник, изобретатель Розинг, не предложил в своё время электронную развёртку луча, то и телевизор имел бы в настоящее время, совершенно другой вид. Вот такие рассуждения и привели меня к новому принципу электронного сканирования, которое требовало патентования. Естественно, без участия начальства. Вот почему и начались конфликты с вышестоящими деятелями. Об остальном, мне кажется, лучше не говорить.

Вот тогда и появились у меня на рабочем столе учебники по марксистской философии и английскому языку. Пусть теперь они поволнуются! Следует сказать, что волновало это немногих, по крайней мере, внешне, ибо это было в порядке вещей у всех, кто стоял выше меня по рангу. А спецушник, тот, вообще, был рад несказанно. Несмотря на свою туповатость, он умел предвидеть на два хода вперёд. И тетради к тому же теперь никто не забывал на столе. Некоторое беспокойство, правда, появилось, когда я принёс документ, что сдал философию на пять, а ещё через несколько месяцев, такую же бумагу по английскому языку.

Пользуясь такой свободой, мне не представляло никакой сложности написать автореферат и разослать его в три института связи. Все они почему-то прислали мне вызов и приглашение на сдачу вступительных экзаменов.