Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум Страница 18

Вместо этого я толкнул пластмассового тюленя к пластмассовому айсбергу, с которого ныряла кукла-русалка Камиллы. Анна взяла духи, брызнула себе за ушами, потом обернулась и внимательно посмотрела на нас. На секунду в ее глазах отразилась истинная любовь, настоящее тепло и нежность, и я подумал, что вот сейчас она меня обнимет. Но тут русалка совершила особенно безрассудный прыжок, и мыльная вода залила весь пол и частично замшевые сапоги Анны – в общем, момент был испорчен. А потом они ушли, а я остался один, как маленький мальчик в слишком большом доме. Мне так не хватало любви и ласки.

Именно в тот день я и встретил ее. Двенадцатого января две тысячи второго года на фотовыставке «Игровая площадка дьявола» Нан Голдин в Центре Помпиду. Вообще за выходные я планировал посмотреть три выставки – череда праздников и связанный с ними массовый припадок демонстративного потребления привели меня в уныние, так что я хотел очистить разум лицезрением искусства. Одним из ключевых элементов «Игровой площадки дьявола» был зал, где на экране демонстрировались слайды – фотографии, на которых Голдин запечатлела своих друзей в интимной обстановке. Молодые родители голышом играют с ребенком на диване, мужчина в ванной моет волосы бойфренду, красивая пара целуется на постели под настежь раскрытыми окнами. Ровно то, что мне было в тот момент нужно – доказательство существования на свете физической близости.

Лиза вошла в темный зал и села рядом со мной. В этот момент показывали слайд под названием: «Саймон и Джессика целуются в моем душе». Я попытался думать о чем-нибудь невинном – представил, как дочка катается на велосипеде, как Анна дует на горячий шоколад… Но ничто не могло пересилить мою реакцию на женщину в соседнем кресле. Я еще даже не видел ее, а по телу уже пробежал электрический разряд. В полумраке я разглядел, что у соседки длинные волосы, длинные ноги, беспокойные руки и нервные пальцы. И что она одна.

Когда погас последний слайд, я не стал торопиться уходить. Лиза тоже осталась на месте. Я тянул время, сосредоточенно вглядываясь в титры, как будто без них впечатление от показа было бы неполным. Кто занимался светом? Кто главный механик? Что вообще там делал механик?

Я хотел заговорить с ней, но уже много лет не пытался начать общение с незнакомкой – я просто забыл, как это делается. Пока я мучительно думал, что бы такого выдать остроумного, она спасла меня от конфуза и заговорила со мной сама:

– Гораздо легче для восприятия, чем ее работы о СПИДе.

– Это как посмотреть, – ляпнул я от безысходности.

Она встала. Я занервничал еще больше. Но прежде, чем я успел оценить ее внешние данные в свете титров, она предложила:

– Может, пойдем выпьем?

Пойти выпить. Только и всего. Кто запретит двум ценителям искусства обменяться впечатлениями о выставке за бокалом? В конце концов, фотографии весьма провокационные – есть что обсудить. И конечно, лучше обсудить их с кем-то, кто их видел, чем пытаться описать их Анне.

Мы поднялись на шестой этаж, где находится помпезный ресторан «Жорж». Каждый стол там украшает роза на длинном стебле, в зале возвышаются причудливые конструкции, напоминающие яичную скорлупу, и все это в окружении панорамных окон. С нашего места открывался великолепный вид на правый берег.

Лиза заказала «Космо», пожаловавшись, что во Франции с этим коктейлем дела из рук вон плохо.

– Не знаю, что у них тут за предубеждения к красным ягодам. Знал бы ты, на что мне пришлось пойти, чтобы достать клюкву на День благодарения.

– И на что же? – поинтересовался я с улыбкой.

– За одну упаковку пришлось выложить сумму, равную половине моего заработка в час. Бред какой-то! – Она обмакнула палец в коктейль. – Как вообще можно не любить клюкву, это же такая полезная ягода. Или француженки слишком утонченны, чтобы страдать молочницей?

Я фыркнул в свой «Манхэттен». Перспектива свободного дня впереди кружила голову. Я мог выпить и второй коктейль, если захочется. И даже третий.

Я пристально взглянул ей в глаза – эту тактику я подсмотрел у французов в метро – и произнес:

– Ну, Лиза, давай-ка ты расскажешь мне историю своей жизни.

– Знаешь, Ричард, – ответила она, наклоняясь ко мне, – давай-ка ты лучше расскажешь, сильно ли левак испоганит твой брак.

От американки ничего не спрячешь. Впрочем, кольцо-то вот оно, на самом виду. Так же как и ороговевший панцирь семи лет супружеской верности. Я был уязвим и насквозь прозрачен. Я плыл по течению. Но в тот день мы с ней не переспали.

В конце нашего коктейльного марафона Лиза дала мне свой адрес и пригласила зайти к ней на неделе поужинать. Я имел твердое намерение сообщить об отказе под благовидным предлогом, как только доберусь до дома. Однако день шел за днем во всем блеске своей заурядности: я отводил Камиллу в сад, возвращался домой, садился писать эти кошмарные замочные скважины, мне совершенно нечего было обсудить с женой за ужином, и когда оговоренный день настал, я подумал – а что такого? Ну, пойду пообщаюсь. Я взрослый человек. У меня могут быть друзья среди женщин, с которыми я не сплю.

Прежде я никогда не лгал Анне. В этом просто не было необходимости. Всем своим причудам я давал выход в искусстве. Но в тот четверг я, поражаясь самому себе, заявил, что пойду к Жюльену смотреть футбол. А потом мы с ним, вероятно, где-нибудь перекусим. И что-то во мне умерло, когда моя спутница жизни спокойно ответила: «Хорошо вам отдохнуть».

Не знаю, какого развития событий я ожидал, направляясь в квартал Этьен-Марсель с бутылкой красного вина. Ну, то есть я прекрасно знал, что произойдет, но отчаянно врал себе, что просто хочу провести вечер в интересной беседе с красивой женщиной. Я не задумывался, что с каждым шагом приближаюсь к акту супружеской измены.

По адресу Монмартр, семьдесят один, располагался пятиэтажный дом с большой синей дверью и внутренним двориком, в котором под пальмой стояли две скамейки. Лифта не было. Поднявшись на четвертый этаж по винтовой лестнице, я запыхался и несколько минут подождал, прежде чем нажимать на кнопку звонка.

Приветствие вышло сердечно-дружеским – если не считать определенного укрепления у меня ниже пояса. Она поцеловала меня в щеку, поблагодарила за вино, повесила мою куртку.

Квартира была двухуровневая. На первом уровне располагалась кухня, по американскому обыкновению объединенная с гостиной, на втором – спальня с небольшим балконом. На балконе стояли два складных стула и три цветочных горшка с землей. Цветов в них не росло. Впоследствии я как-то спросил Лизу, почему она ничего не сажает в горшки, и она ответила: «Чтобы не мучиться угрызениями совести, когда все засохнет».

Я сел в гостиной, и Лиза вскоре появилась с бутылкой белого совиньона и блюдом устриц. При виде устриц я слегка занервничал. А если передо мной чокнутая красотка, которая будет преследовать меня и угробит мой брак и карьеру, как Долорес в «Преступлениях и проступках» Вуди Аллена? Но когда она поставила блюдо на стол, я сменил приоритеты. В первую очередь следовало волноваться о риске отравления.