Скажи любви "нет" - Фабио Воло Страница 18

– Можешь представить себе, как Джим Моррисон сидит на крыше своего дома в Венис-Бич, смотрит на океан, глядит на людей внизу и пишет стихи или одну за другой читает книги?

Я не имел ни малейшего представления о том, кем были все эти люди, я даже не мог точно сказать, где находится этот Венис-Бич. Я немного стеснялся своего невежества, но он мне все объяснил.

Не знаю почему, но у меня уже давно сложилось мнение, что книги, театры, определенные фильмы и классическая музыка были уделом богатой элиты. Театры и книги вызывали у меня те же самые ощущения, что и «мерседесы» или виллы с бассейнами: эти вещи принадлежали людям другого сорта.

Роберто же не выглядел профессорским сынком или отпрыском богатых родителей. Он сумел заинтересовать меня рассказами о вещах, которые я всегда считал слишком далекими от себя. Он казался одним из нас и не строил из себя надутого интеллектуала. Когда он заводил разговор о книгах, он не изображал из себя всезнайку, не поучал меня, а говорил о них как человек, влюбленный в книгу, ненавязчиво убеждал меня в том, что и мне доступна любовь к знаниям. В его рассказах одна история плавно перетекала в другую, рассказывать он мог до бесконечности.

В какой-то момент он сказал:

– Жаль, что ты не любишь читать, потому что есть удивительные книги, от которых ты не сможешь оторваться, я в этом уверен. Ладно, не буду больше приставать к тебе с разговорами о книгах, у тебя на это, видно, есть свои причины.

– Скажи, а почему, по-твоему, нам важно читать книги. Какую пользу принесет мне история о человеке, который жил задолго до моего рождения, да еще за тысячу километров от меня? У меня и так забот хватает, зачем мне еще корпеть над книгами?

– Если читать книги для тебя тяжкий труд, то ты правильно делаешь, что не читаешь.

– А что, чтение книг сделает меня счастливым человеком? Не уверен, решать жизненные проблемы мне помогает работа, а не чтение.

– Ты прав, только часто наши удача и неудачи зависят от того, как мы пытаемся разобраться в своих проблемах.

– Да, но мои проблемы связаны с жизнью, они не идут от головы.

– Но чтобы с ними справиться, надо иногда приложить голову. Я не хочу настаивать, но только знай, что чтение книг расшевелит твои эмоции и фантазию. Книги расширяют твое восприятие, помогают увидеть и понять отдельные детали окружающего мира, на которые ты, иначе, не обратил бы внимания. Книги позволяют постигать душу вещей. Чтение помогает отыскать точные, единственные слова для описания того, что раньше тебе не удавалось облечь в словесную форму. Изобразить то, что раньше не поддавалось изображению. Чужие слова в книгах отзываются в нас эхом, потому что когда-то они уже были у нас. Это знание, о котором говорил Платон, оно уже принадлежит нам, живет в нас. Не имеет значения, стар читатель или молод, живет ли он в большом городе или в затерянном селенье. Точно так же не важно, описываются ли в книге прошедшая эпоха, события настоящего времени или воображаемого будущего. Время относительно, у каждой эпохи есть своя современность. И, в конце концов, читать просто приятно. Я иногда, прочитав книгу, ощущаю себя сытым, довольным и испытываю почти физическое удовольствие.

Оборвав свою длинную речь, он снова поставил музыку, мы слушали ее и изредка перебрасывались словами, а после я пошел к себе домой. Роберто в тот вечер не казался мне таким уж симпатичным. Что-то в нем стало смущать меня, но в целом он по-прежнему притягивал меня к себе.

За первым вечером последовало много других. Роберто продолжал рассказывать мне о книгах, фильмах, о музыке, и со временем эти разговоры перестали вызывать во мне раздражение. Он для меня на самом деле стал старшим братом, но уже по моему выбору.

Примерно через месяц после нашей первой встречи я спросил у него, не может ли он дать мне что-нибудь почитать.

– Конечно, только книгу ты мне вернешь. Я обычно никому не даю свои книги, но для тебя сделаю исключение. Нам только надо серьезно отнестись к выбору книги, потому что, если она тебе не понравится, тебе потом другие читать не захочется.

Мы подошли к книжной полке. Я пробежал глазами корешки книг и остановился на «Путешествии на край ночи» Селина, которую Джим Моррисон читал на своей крыше. С этой книги я решил приобщиться к чтению.

Роберто сказал, что с этой книгой мне лучше немного повременить, в ней события слишком стремительное развиваются. «Это как горький кофе. Чтобы оценить и полюбить такой кофе необходимо время, особенно, если до него ты все время пил сладкий».

Я положился на его мнение.

Потянувшись за следующей книгой, я сделал второй опрометчивый шаг. «С этой еще хуже, но я рад, что ты на ней остановился, я вижу, у тебя хороший нюх на книги. Он тебе поможет в книжном магазине, когда не будешь знать, что выбрать».

Хороший нюх был совсем ни при чем, я потянулся за «Улиссом» Джойса потому, что решил, что если мы в школе проходили «Одиссею», то мне будет проще вчитаться в этот роман. Тогда я сказал, пусть он сам выберет книгу для меня. Роберто взял «На дороге» Джека Керуака.

Когда мы уже стояли на пороге его квартиры, он сказал мне:

– Ты знаешь, я передумал, я не могу дать тебе почитать эту книгу.

– Ну, ладно, извини, ничего страшного …

– Я тебе ее подарю. И подарю еще карандаш, им ты сможешь подчеркивать места, которые тебе понравятся.

Ушел я от него с книгой и карандашом в руке. Я забрался в постель, и началось мое первое путешествие по страницам книги. Название романа как нельзя лучше соответствовало предпринятому мной странствию. Я прочел его за два дня, и когда встретил Роберто, то сказал ему:

– Но это же не книга, это сама жизнь. Он мне улыбнулся.

– Можешь дать мне другую?

– Я тебе ее куплю. Вот увидишь, когда ты ее прочтешь, тебе захочется оставить ее у себя, тебе будет трудно с ней расстаться. К тому же при желании можешь делать в ней пометки.

Он купил мне «Тропы песен» Брюса Чатвина.

Прошло немного времени, и чтение стало для меня наркотиком. Я читал взахлеб, некоторые книги я проглатывал за одну ночь. Иногда повествование мне настолько нравилось, что я останавливался, откладывал книгу в сторону и заставлял себя не читать дальше какой-то страницы. Я не хотел быстрой развязки сюжета.

После Керуака и Чатвина я перешел на Хаксли. Я хорошо помню первые прочитанные книги: «Спроси у пыли» Джона Фанте, все книги Чарльза Буковски, «Моби Дик» Германа Мелвилла, «Айвенго» Вальтера Скотта, «Луна и костры» Чезаре Павезе, «Татарская пустыня» Дино Буццати, «Фиеста» Эрнеста Хемингуэя, «Воспитание чувств» Густава Флобера, «Процесс» Франца Кафки, «Родственные натуры» и «Страдания юного Вертера» Гёте, «Остров сокровищ» Стивенсона, «Хладнокровное убийство» Трумена Капоте, «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, «Глазами клоуна» Генриха Бёлля, «Невидимые города» Итало Кальвино, «Лютеранские письма» Пазолини. Романы Достоевского меня просто потрясли. Ощущение правды жизни в его книгах задевало за живое. Лестницы в доходных домах, трактиры, кухни: меня окутывали запахи, я дрожал от холода, читая о прогулках по заснеженным улицам города, и согревался, когда герой прикладывал руки к горячей печи.