Роман Флобера - Владимир Казаков Страница 18

К нам подошли два розовощеких и лопоухих гражданина с почти одинаковыми, счастливыми физиономиями. Они, как первоклашки, крепко, но нежно держали друг друга за руки. Об их половой принадлежности сказать было затруднительно. А вот об ориентации наверняка.

– Вот Милош Пича и Ян Чурак. Выдающиеся европейские ученые. Любая страна мира почла бы за честь принимать таких гостей. И вот они у нас!

Два чеха, не разжимая рук, одновременно поклонились, а потом поцеловались. Народ был в восхищении. Вероника покраснела, ей явно хотелось что-то спросить, то ли из жизни русалок, то ли из биографии этих педиков, но она через силу сдерживалась.

– Так вот, доктор Милош Пича, выдающийся фольклорист, параллельно со мной также пришел к выводу о минетной сущности русалок, но я все же была первая. Он это честно признал в открытом письме в авторитетный академический журнал «Гомо унд Сапиенс». А доктор Чурак исследует генетическую структуру русалок по сохранившимся фрагментам плавников. В частности, он уже близок к разгадке тайны непосредственного размножения русалок. Ведь существование такой многочисленной популяции на протяжении веков на разных континентах невозможно без воспроизводства. Но это уже, без сомнения, Нобелевская премия по генетике.

Милош и Ян опять поклонились и поцеловались.

– Для привлечения общественного интереса к проблеме русалок они открыли неподалеку от своего родного города Острава, в живописном предгорье Бескидо, на романтичных берегах реки Остравицы, целую этнодеревню! Посвященную, естественно, русалкам. Там все сделано по типу моравской деревушки с домиками, кузней, полями пшеницы, пастбищами для скотины. Можно попробовать настоящего деревенского пива, попытать свои силы в плетении корзинок и неводов, слепить нехитрый горшок, послушать народные мелодии, от души повеселиться в ярмарочном балагане. Но гвоздем программы является вечер, когда туристы под бубны и пляски подходят к реке, оттуда появляются русалки и, к удовольствию участников праздника, прямо из воды берут в рот у всех желающих! От немецких туристов отбою нет! И все деньги идут в созданный нами фонд изучения русалок.

А сейчас эти уважаемые господа приехали к нам, ну, конечно, повидать меня и отобрать девушек на работу в качестве русалок в замечательной этнодеревне. Это должны быть красивые и, что важно, умные девушки с высшим образованием и еще, как минимум, мастера спорта по плаванию.

– Пошли, пошли отсюда, – поволок я упирающуюся Веронику в сторону.

– Коль, ну погодь, пожалуйста… – заканючила она. – Это же так интересно, как это они все-таки размножаются…

– Икрометанием и почкованием! Маринк, привет, здорово, что ты здесь, быстренько объясни, пожалуйста, девушке, почему эта дама заинтересовалась русалками и что делают в Москве эти голубые братцы!

В соседнем зале уже вовсю лабали концерт. Кобзон уже раз пятый, по многочисленным просьбам собравшихся, настойчиво рекомендовал не думать о секундах свысока. Потом заиграло что-то народное. Какого народа, понять было невозможно. Но явно народное. Настроение было миролюбивейшее. Я уже плохо понимал чего-либо. Опять же Маринка с Вероникой чуть ли не в обнимку гуляют. И потом, что удивительно, Голикова на меня сегодня не орала. Может, исправилась?! Господи, а мне то что до этого!

Может, девушки мои подружатся. Вот было бы здорово! Хорошая все-таки баба Маринка. Что же у нас не вышло-то ни фига… Стерва, конечно, но как без этого. Недавно тут услышал бредни одного знакомого. Чушь, конечно, но в этом что-то есть. Он весь в пене доказывал, что идеальные отношения между мужчиной и женщиной – это когда они любят друг друга, но при этом она считает, что, по большому счету, все мужики сволочи и козлы, а он – что все бабы дуры. И при этом они живут счастливо. А когда этот баланс нарушается, она вдруг неожиданно подумает, что не такая уж он и скотина, или у него мелькнет мысль, что, в сущности, она вовсе и не дура, – все. Баланс нарушается, и дальнейшее совместное проживание превращается в ад! Чушь, конечно, но в этом что-то есть.

Я продолжал наблюдать за фланирующей с пластиковым стаканом Голиковой. Все-таки у нее хорошая фигура! И каблуки такие впечатляющие, вроде как если выкинуть из башки этот бардак, то получается почти средь шумного бала случайно, в каких-то мирской суеты… Почти благородное собрание.

Я опять лирически вспомнил, что слушал тут намедни радио. Передача про зверюшек всяких. Вроде даже «Радио России». Так там ведущий на пальцах объяснил, почему женщины так любят обувку на каблуках. Вроде и носить тяжко и неудобно, а все равно. Оказывается, когда за счет каблуков поднимается пятка, согласно костно-хрящевому строению организма, попа у баб начинает ходить туда-сюда совершенно автономно. Без малейших усилий со стороны обладательниц этих самых задниц! А на плоской подошве им, несчастным, приходится самостоятельно вилять бедрами! Красивая какая теория! И ведь правда! Я сколько раз исследовательски наблюдал за процессом, все сходится! Может, моей-то тоже купить на праздник какой каблучище?! Пусть виляет. Правда, у нее и так попка о-го-го. Моей?! Воспитаннице! Так совсем с ума-то сойдешь! Куда же все-таки ее правда девать-то потом? И когда это «потом» наступит?! Действительно, ну зачем я с этим связался?! Жил-жрал спокойно. Может, ее усыновить? В смысле удочерить?

«Папа, папа, отведи меня пописать!» Или: «Слушай, папашка гребаный, я замуж выхожу!»

Я сплюнул на до блеска натертый старинный паркет. Проходивший мимо меня представитель лысой конфессии осуждающе закинул свою оранжевую простынку через плечо и покачал головой. Словно оправдываясь, я развозюкал слюни ботинком. Наверное, надо постепенно сваливать. Я продолжал слоняться взад-вперед по библиотечному залу. Вероника прохаживалась с Маринкой Голиковой и еще одним знакомым мне персонажем. Фимой Ивановым. Довольно полноватый, с кучерявой башкой а-ля ранний Макаревич, он олицетворял собой не часто встречающийся тип неунывающего еврея. Увидев меня, что-то вспыхнуло на его и без того сияющем лице.

– А я тебя ищу! А ты все водку трескаешь!

Я виновато развел руками, дескать, а что делать-то, трескаю. Схватив за рукав, Фима отвел меня в сторону.

– Чё хотел-то?

– Николай, я хочу с тобой, как нашим, посоветоваться. Грядут такие события! Ты просто обомлеешь!

– Ну, обомлеть – это пожалуйста. Не вопрос! Только меня несколько смущает формулировка про «нашего». Из каких таких я, пардон, ваших?!

– Ну как же! Я все узнал. Ты же почетный узник Сиона. Это такая честь! Так что я спокойно могу говорить с тобой как сионист с сионистом! – отхлебнул водки Фима.

Я прямо заколдобился! И сразу же вспомнил душераздирающую историю, произошедшую со мной лет этак двадцать пять назад. Однажды позвонил мой однокурсник Гриша Лоськов и предложил немедленно стартовать в синагогу на улице Архипова. Я немного притух от грандиозности предложения и начал аккуратно выяснять, чего, собственно, я там забыл. Мол, конечно, уважаю еврейский народ, тыр-пыр, но, к их большому сожалению, во мне нет ни миллиграмма еврейской крови. Тем более по-гречески синагога – это собрание. А собраниями всякими меня и без синагоги задолбали!