Человек и история. Книга вторая. «Шахтёрские университеты» и «хрущёвская оттепель» на Северном Урале - Владимир Фомичев Страница 18

Всё зависело от желания тренера. Я ходил, смотрел все бои и стал лучше разбираться в тактике и стратегии – этих слагаемых поединка. Тренер поощрял такое моё поведение. Как-то раз, после очередного дня турнирных боёв, разборки их, тренер стал намечать: кто и с кем завтра будет проводить бой. Ребята знали своих противников, которых называл тренер, и кому-то нарочито завидовали, а кому-то сочувствовали. Потом тренер обратился к парню из моей весовой категории, у которого я был дублёром: как у тебя рука? Тот ответил: да ничего, побаливает, но «отмахаю» как-нибудь. Кто там мне корячится?

Тренер возразил: как-нибудь – не надо. Отдыхай. Меня на этот счёт уже врач предупредила. А подраться придётся… тут он назвал фамилию. Ребята выдохнули. О-о!!! тут тренер повернулся ко мне: как ты себя чувствуешь? Не смандражируешь, если я тебя заявлю?

Нервы у меня всегда были в порядке, и я с нарочитой обидою ответил: обижаете…

После разборки все ребята, забыв о своих завтрашних поединках, только что и занимались мной и моим соперником. О себе я знал и сам. А вот о противнике я не знал ничего. И тут мне представили самую полную картину о нём, видать, и тренер посоветовал им это сделать, подготовить меня.

Они растолковали мне, что это очень перспективный боксёр, что его тренер, да и не только, пророчит этому дарованию быструю карьеру, да и сам этот парень считает себя будущим великим чемпионом, знаменитостью. Видя, что меня это ничуть не испугало, ребята, отворачиваясь, говорили друг другу: ох и влетит ему завтра. Обычно новички, особенно перед боем, да ещё серьёзным боем, не спят ночь, волнуются и выходят на поединок на полусогнутых, трясущихся ногах, бледные, дунь на него – упадёт сразу. Я же спал как убитый, меня даже потряс мой товарищ, чтобы я вставал.

Провёл лёгкую тренировку, покушал с аппетитом и стал дожидаться вечернего, первого в моей жизни официального боя. Тут я вблизи увидел своего противника. Был он выше меня ростом, шире в плечах, красивого физического сложения. В нём было что-то самодовольное, пренебрежительное к окружающим. Посмотрев презрительно на меня, он, не стесняясь, сказал громко своему секунданту: ну я по этому фейсу не промахнусь. Этот малый даже рукопожатие как следует не сделал, а просто ткнул руку в мою сторону и отошёл в свой угол, чтобы по сигналу судьи начать сближаться. У него была правосторонняя стойка, что в то время было не частым явлением. Это делало её немного неудобной для классической общепринятой левосторонней стойки. Я не был обременён опытом ни правой, ни левой стойки. Этот красавец решил со мной долго не церемониться, да очевидно, он и знал, был предупреждён, с кем имеет дело. Так, лёгкая тренировка, отработка какого-нибудь удара, а то и серии. Его левая рука была нокаутирующая, и он её берёг для заключительного решающего удара. Работал только правой, как-то вяло и небрежно. Я, уже имевший приличный опыт в очень интенсивных тренировках, даже не сразу понял, что это всерьёз. Разве можно бой проводить так вальяжно, небрежно. Ну и засветил ему прямым длинным ударом между глаз.

Он от неожиданности чуть капу не проглотил. Но как раз в это время закончился первый раунд. Секундант мне посочувствовал: ну, теперь только держись, видать, разозлил ты его. Оно и правда, как только прозвучал сигнал, он вскочил и быстро почти подбежал ко мне. Я принял на себя его злые двоечки, троечки, но защита моя выдержала, не дрогнула, не пропустила ни одного солидного удара, хотя он применил свою нокаутирующую левую. Я даже несколько раз огрызнулся, очень точными и, видать, болезненными ударами. Так закончился второй раунд. «А ты молодец, я даже не ожидал», – сказал мне секундант. Красиво держишься.

Третий раунд мой соперник начал не очень рьяно. Даже стал немного осторожничать. Прошла половина третьего раунда, когда противник, посчитав, что он подготовил нокаутирующий удар, нанёс его. Я знал, что такой удар будет, и готовился к нему, и не просто готовился, а готовил и свой ответ. Я уклонился от ожидаемого удара, и именно в это мгновение он получил удар снизу, так называемый апперкот, тысячекратно мной отработанный на занятиях. Этот резкий, молниеносный удар даже мало кто заметил, но зато все увидели, как мой противник остановился, даже не покачнувшись, стал медленно оседать.

Даже судья не сразу сообразил дать мне приказ отойти. Я сам, не дожидаясь, отошёл. Судья отсчитал положенные десять секунд. Секундант и тренеры, которые уже выбежали на ринг, сразу подхватили своего, так и не пришедшего в себя, парня. Врач стал приводить его в чувство. Всё обошлось, но больше он на этом турнире не выступал. Тренер его поберёг, объясняя, что после такого тяжёлого нокаута надо поберечь парня, восстановить психологически. Меня тренер тоже больше не выпускал, а стал уже ставить первый номер моей категории, у которого рука сразу же перестала болеть. Тем не менее мне был присвоен разряд, при единодушном одобрении комиссии, так как этот случай впечатлил многих. Мой незадачливый в том бою противник стал впоследствии довольно известным боксёром.