Танцующая в Аушвице - Паул Гласер Страница 18

С Эрнстом на побережье

Родители предлагают занять под школу чердак их дома. Это замечательная идея, и я растрогана до глубины души. На долгие раздумья у меня нет времени. К тому же у меня нет другого выхода. Школа на чердаке не только утолит мою любовь к танцам, но и пополнит семейный бюджет, а также даст возможность моим ученикам продолжить занятия.

Недолго думая, я открываю на чердаке родительского дома новую школу. Помещение оформлено в традиционном голландском стиле и достаточно велико — но больше сорока человек здесь все равно не поместится, это предел. Поэтому каждый вечер я принимаю по два-три танцевальных клуба. Аншлаг на моих занятиях, думаю я, возникает благодаря моей репутации и новостям в “Полигон-журнале”. Ну и по причине тоски, охватывающей людей в эти темные времена. И мало кому теперь хочется идти на танцы в клуб “Железный человек”. Там теперь полно крепких ребят из НСД и немцев, которые приглашают на танец голландских девушек, и те не смеют им отказать. Это создает проблемы. Поэтому молодежь Ден-Боса идет танцевать ко мне.

Моим родителям ужасно нравится вся эта суета. Теперь я каждый день общаюсь с мамой, отца почти никогда не бывает дома, а брат посещает нечто вроде торгового училища. Вообще-то он хотел бы учиться в бизнес-школе в Тилбурге, но поскольку состоит на учете как еврей, учиться там он не имеет права. Торговое училище не является официальным учебным заведением. Брат очень скупо рассказывает о нем, и я понимаю, что все училище — это небольшая группа студентов, которые занимаются у кого-то на дому.

Я тоже считаюсь с новыми образовательными законами и сама делю своих учеников на евреев и не-евреев. Лично я не вижу между ними никакой разницы, но моим ученикам так проще. Поэтому у меня образуется танцевальный клуб, целиком состоящий из учеников-евреев. Другие мои ученики — почти все сплошь католики.

Поскольку перед началом занятий я чаще всего обедаю у родителей, мне иногда кажется, что я снова живу дома. Мама явно наслаждается всем происходящим. Мне это хорошо видно. Она часто смеется, подкладывает мне лакомые кусочки и постоянно поднимается на чердак понаблюдать за нашими уроками. И еще она с большим энтузиазмом общается по телефону с моими учениками, когда я занята. Наталкиваясь ночью в темном коридоре на милующуюся парочку, она молча проходит мимо. И это моя мама! Я-то знаю, что на самом деле она почти ханжа! Но на парочки она налетает регулярно, поскольку обожает вечером стоять в коридоре у окна, глядя на погруженный во тьму город и огромные прожекторы, ощупывающие небо в поисках вражеских самолетов.

Карнавал на танцевальном чердаке, 1942

Большинство окон в нашем доме затемнено, и в коридорах не видно ни зги, но чердак, где размещается школа, залит светом и музыкой. Я покупаю кинокамеру и сама снимаю своих учеников. Зачем — не знаю. Предчувствую скорое расставание? Так или иначе, пусть будет рекламный ролик для моей школы. Я показываю, как соблюдать танцевальный этикет, как правильно вести себя во время танца. Рассказываю, чего делать нельзя, что считается неучтивым. Показываю, как танцевать венский вальс, степ и польку…

С Эрнстом мы каждую неделю обмениваемся письмами. Несмотря на всю мою кипучую деятельность, я по нему скучаю. Его мать будет рада меня принять, пишет он, а я рассказываю ему о продолжении танцевального сезона. “Синтерклаас” [25]мы с родителями празднуем дома вместе с учениками. Конечно же, много танцуем. Танцуем и на Рождество — в вечерних нарядах, под омелой. Берем стулья у соседей, чтобы рассадить всех гостей.

В конце февраля 1942 года я приглашаю к себе на чердак праздновать карнавал бургомистра и принца карнавала [26]. И они приходят — к изумлению всех гостей. Я думаю, что в тот год наш чердак — это единственное место в Ден-Босе, которое принц карнавала и бургомистр Утелдонка — как называется город на время карнавала — посещают вместе. Мои ученики в восторге и обсуждают это событие еще несколько недель.

Успех карнавала и фотографии, сделанные на празднике кем-то из фотобюро “Южного новостного журнала”, очень скоро достигают ушей и глаз моего бывшего мужа-конкурента-коллеги.

Лео корчится от зависти.