Женского рода - Екатерина Минорская Страница 18

Но Пашке посчастливилось вырасти симпатичным юношей. Однажды отец решил избить сына в очередной раз, тот впервые взбунтовался и сбежал в Читу; мест­ный комсомольский активист оценил прелести смазливо­го беглеца и взял под свое идеологическое покровитель­ство. С этого «трамплина» Паша и попал в Москву, меняя покровителей и жадно впитывая их манеры, знания и лю­бовь к красивой жизни. Паша стал художником, он попал в «общество», но, когда в его жизни появились наркоти­ки, он понял, что это, как и мужчины в его постели, — не дань богемной жизни, а вечное «Ленинское-586» с его бе­зысходностью и отцовскими побоями.

О своем прошлом Поль молчал, как о тяжком преступ­лении, но однажды в порыве откровенности поведал его Кирш; по безмолвному соглашению они ни разу больше не вспомнили тот разговор. Но Кирш перестала раздра­жать любовь Поля к ярким нарядам, куртуазным манерам и портретам красивых людей в ажурных рамочках.

Хорошо зная старого приятели, Кирш догадывалась, что до того момента, как Паша вручит ей связку ключей от мастерской, пройдет не меньше двух часов.

— Ты один?

— То один, но не одинок, то одинок, но не одни,..

— Блин, Палыч, ты все такой же зануда, умничаешь все! — Кирш сняла ботинки и прошла по мягкому ковру в комнату, где на антикварном столике возлежала толстая персидская кошка.

— Я не умничаю, я философствую… — В голосе Поля было больше снисходительности, чем упрека. Только так мог разговаривать с взбалмошной и хамоватой Кирш че­ловек, читавший «Опыты» Мишеля Монтеня и полюбив­ший мысль, что «философствование есть приуготовление к смерти».

Выдержав, насмешливый взгляд гостьи, сидящей на полу под ядовитым деревом суара, Поль грациозно опус­тил поднос на столик, присел в кресло и потянулся к каль­яну. Кирш поняла, что пришло время расспросов.

— Ты собираешься скрываться от надоедливой сожи­тельницы и вести двойную жизнь? — спросил он.

Кирш в это время пыталась расшевелить сонное пер­сидское созданье игрой, но кошка лениво развалилась пе­ред ней на ковре и томно урчала.

— Мои вот тоже так… Что ты сказал?.. Паш, ты ж по­мнишь: «надоевших сожительниц» я не мешкая выставляю пинком под зад — если дуры; умные сами уходят. Зачем трахать свою душу… — Спустя секунду ухмылка у Кирш исчезла, и она спокойно добавила: — Я ненадолго в твою мастерскую, я же знаю, что ты работаешь. Просто мою девочку убили, хорошую девочку, жалко. Найду кто — голову пробью, а пока – на меня катят…

Поль сокрушенно пожал щуплыми плечами, умоляю­щим жестом остановил Кирш от продолжения: «Все, все: подробности меня не касаются!» — и начал теребить де­ревянную пуговицу на просторной кофте.

— Надеюсь, это была не твоя судьба, не твоя единствен­ная…

По дороге к старому дому, вместившему мастерскую Паши-Поля, Кирш не поднимала головы и старалась не смотреть на людей.

— Эй, парень, закурить есть?

Двое подвыпивших мужиков у забора с ожиданием смотрели на Кирш.

Она хмуро протянула им пачку, но никто из них не сде­лал к ней навстречу ни шага.

— Давай-давай, сюда тащи, не сломаешься! — Один из мужиков сплюнул и сунул руки в карманы.

— Да пошли вы! — Кирш сунула пачку обратно в кар­ман.

Ей вслед полетела такая брань, что у нее свело скулы. Мужики побежали ей вслед и ухватили за руку:

— Слышь ты, борзый!..

Кирш выдохнула и с размаху сбила с ног сначала од­ного, потом, увернувшись от замахнувшегося на нее с ре­вом второго, повалила и его.

Руки почему-то дрожали, драться не хотелось, как не хотелось вообще видеть людей и произносить слова.

Утром, уже в мастерской Поля, Кирш лежала, завернув­шись в плед, на кушетке и с тоской разглядывала холодные пейзажи, расставленные по углам. А в наушниках голос Свет­ланы Сургановой пел картину, которая постепенно перехо­дила в сон Кирш: «Солнце выключает облака, ветер дунул, нет препятствий; и текут издалека вены по запястью…»

— Сурганова, Бучч, «Снайперы» — двести! — почти выкрикнула диджей очередной девушке, вставшей на стул перед ее окошком, чтобы заказать песню. Девушка попы­талась возмутиться:

— С чего это? Всегда же по сто?!

— Любезная, я не могу только «тематическую» музы­ку крутить, одно и то же целыми днями! Поэтому двести!

Воздух в «Перчатке» уже был синим от дыма.

Поскольку девушка на стуле неохотно, но достала из кармана джинсов две смятые бумажки, вскоре все услы­шали слова: «Солнце выключает облака…» — и танцпол, как картинка в калейдоскопе, за несколько секунд вместо хаотично двигающихся людей заполнился одними лишь парами. Длинноволосые, бритые наголо, коротко стрижен­ные, стройные, угловатые, мужеподобные, нежные, грубо­ватые — девушки смотрели друг другу в глаза, клали го­лову подруге на плечо, нежно грели руку в своей ладони или прижимали к себе спутницу с грубостью и силой пья­ного тракториста.

Ада — хрупкая миниатюрная девушка с красивым во­сточным лицом — сидела за своим столиком одна и с оби­дой смотрела сквозь танцующие пары на долговязую фи­гуру Кот у барной стойки. Кот то и дело увертывалась от рук сидящей сзади на высоком табурете Феклы, которая норовила обнять ее то за шею, то за талию.

— Да пошла ты!

— Ох, ох, ох!

Ко т сделала шаг в сторону и кивнула кому-то, навстре­чу ей из-под динамика вынырнула девушка-«милитари», и они обменялись рукопожатиями.

— Ничего так в тот раз погуляли, да? Слушай, а я все спросить хотела: вот та мышь серая, что тут маячит рядом с Кирш периодически, буксует в основном, это правда, что ли, ее девушка? Я думала, она с той шикарной из стриптиза­ затусила, с длинноногой…

Из-за плеча Кот выглянула Фекла:

— Вот какая хрен разница для Котика, с кем эта шиза­нутая Кирш тусит?! Тоже мне персона!

— Да заткнись ты! — Кот в очередной раз отмахну­лась от Феклы, вернулась к своему пиву.

К нехитрому разговору прислушивалась стоящая у стойки чуть поодаль полная девица с обесцвеченным кон­ским хвостом и устрашающими красными тенями вокруг глаз. Она слегка придвинулась и вкрадчиво поинтересо­валась;

— А Кирш — это такая деловая, которая со свитой сосок ходит?

Кот воинственно распрямилась:

— Твое-то какое дело, чума?

Особа с красными глазами брезгливо хмыкнула:

— Да вон там этой, при входе, ваши же знакомые рас­сказывают, что Кирш ваша девчонку свою замочила!

Кот выплюнула пиво и, отодвинув хвостатую девицу в сторону, направилась к выходу, резким движением остро­го локтя оттолкнув нескольких человек, оказавшихся на ее пути,

У стены с зеркалами стояли Настена и Ли Лит: Настена, сунув руки в карманы и прикусив нижнюю губу, оза­даченно покачивала головой, Ли Лит нервно стряхивала сигарету и, то и дело убирая волосы за уши, что-то рас­сказывала. Чуть в стороне стояла стайка недовольных де­виц, одна из которых вырывалась от удерживающих ее подруг и шипела на Ли Лит.