Что рассказал мне Казанова - Сьюзен Сван Страница 18

Это означало, по крайней мере, что сражений с Францией в Венеции больше не будет. Дож и Большой Совет сдали город. Узники, включая старого грека, которого мы видели вчера, стояли вместе с молчаливой толпой. Французы распахнули двери всех тюрем, и эти жалкие люди едва держались на ногах.

Когда я пришла в отель, синьор Казанова ждал меня в моей комнате. Не представляю, как он смог убедить консьержку впустить его. Теперь шевалье де Сейнгальт сидел за моим письменным столом, а Финетт спала у него в ногах. Я подумала о том, что люди назвали бы это непристойным – развлекать мужчину в своей спальне, но легкий голос в моей душе прошептал: «Не бойся, Желанная. Хотя он и на пару дюймов повыше, ты легко сможешь побороть его, на твоей стороне молодость». Этому качеству Моего Бедного Друга можно довериться: мои мускулы так же сильны, как и у мужчины, это оттого, что мне приходилось в Массачусетсе скалывать на озерах лед.

– Ах, мисс Адамс. – Мой гость поднялся с кресла, и я уловила аромат розовой воды, когда он склонился поцеловать мне руку.

– Такие формальности уже не в моде, синьор, – сказала я, твердо пожав ему руку. «Так же, как титулы и придворные парики», – подумала я про себя.

– Я изо всех сил стараюсь придерживаться эталонов вежливости, – улыбнулся Казанова. – Прошу простить мое вторжение. Я надеялся, что в уединении ваших апартаментов смогу поведать вам историю женщины на портрете.

После секундного колебания я согласилась, и мы сели. Ощущая его пристальный взгляд, я сняла пелерину, купленную мне отцом в Париже. Она была сделана в современном стиле – из голубого шелка со сверкающей, стеганой нитью.

– Я восхищен этой прелестной вещицей. И греческими лентами на вашем платье.

Поблагодарив Казанову, я удивилась, что джентльмен, до сих пор пользующийся париком, разделяет мои республиканские вкусы.

– И откуда же родом ваша подруга? – Я старалась подавить нервозность, и вопрос прозвучал несколько по-детски.

– Эме родилась на острове Мартиника, в благородной французской семье Дюбеков.

– Ах, так она стала жертвой террора!

– Их монастырь в Нанте закрыли почти сразу же, если помните, в сельской местности проводили политическую агитацию. Они вместе с кормилицей, ее звали Дэ, внезапно исчезли, когда возвращались на Мартинику. Вы позволите?

Он указал на кувшин, я кивнула, и синьор Казанова налил себе и мне по стакану воды. В моей маленькой комнате стало очень жарко.

– Для начала, не окажете ли вы старому джентльмену простую любезность? Я жажду услышать, как женский голос произносит слова моей возлюбленной.

Театрально взмахнув увитой кружевами рукой, Казанова вытащил несколько потрепанных листочков писчей бумаги и передал их мне.

Письмо было написано по-французски изящным почерком. Ни адреса, ни даты не было, но я не успела подумать о таких подробностях, так как мой посетитель снова заговорил своим скрипучим голосом:

– Мы виделись только один раз, в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году, за пять лет до революции. Нант, как и множество городов на французском побережье, почувствовал на себе гнев крестьян. – Собеседник очаровательно улыбнулся мне. – Но я не могу жаловаться на беспорядки тех времен, мисс Адамс, так как столь ненавидимая мной революция сделала возможной налгу с Эме встречу. Вы прочтете?

– Мой французский недостаточно хорош, чтобы прочитать это письмо вслух. Мы с отцом болтаем на неуклюжем бостонском диалекте.

Он наградил меня тяжелым взглядом.

– А я говорю по-французски, как венецианец. И что же, мой акцент должен постоянно главенствовать надо мной?

Я покачала головой. Действительно, Казанова говорил по-французски с легким акцентом, повышая интонацию и делая ударение на втором слоге. Я заметила эту маленькую особенность когда мы впервые встретились на колокольне.

– Вы окажете мне эту услугу, мисс Адамсе?

Слегка задыхаясь, я принялась за чтение:

– «Возлюбленный мой Джакомо!

Я пишу тебе уже не как мадемуазель Эме Дюбек де Ривери, но в качестве Накшидиль-Султан, жены Абдул-Гамида I, султана всей Турции. Для того чтобы переправить это письмо из сераля, мне пришлось преодолеть немало трудностей, но, к счастью, у меня появилась в гареме подруга, которая как и я, порождению – христианка. Она – грузинка и мать Селима, законного наследника престола. Когда я поведала этой женщине свою историю, она сжалилась надо мной и согласилась переслать это письмо с еврейским доктором, посещающим гарем, когда надо помочь женщинам разрешиться от бремени. У меня все хорошо, несмотря на то, как изменилась моя судьба с момента нашей встречи. Я возвращалась на Мартинику, где меня ждало замужество, уготованное мне после смерти родителей, которая принесла столько горя нам обоим. Разве могла я тогда знать, что беспощадная Судьба уже приготовила для меня испытания более могущественные, чем все планы моих родственников?

Мы потерпели кораблекрушение, когда пересекали Гибралтар, почти у самых его скал Нас спас испанский корабль, за что Дэ и я вознесли хвалу Деве Марии. Ты можешь легко представить себе, какой праздник последовал за этим, хотя Дэ и я предпочли не выходить на палубу, дабы избежать неуместных взглядов и жестов. Но вслед за тем начались еще более страшные события. Когда наш. корабль подошел к Пальме-де-Мальорке, на него напали алжирские пираты. Нас с Дэ схватили и посадили под замок, чтобы продать в рабство. Полагаю, что сейчас моей кормилицы уже нет в живых – я не видела свою старую нянюшку с тех пор, как алжирцы продали нас разным покупателям. Меня купил Баба Мухаммед Бен Осман, король берберских корсаров, просто ужасный старик. Дэ не сомневалась, что этот варвар надругается надо мной, и, действительно, когда меня привели в его жилище, он устроил пышную церемонию перед своими слугами, прежде чем отправиться в спальню. Но там старик напоил меня очень сладким, чаем и заявил, что собирается сделать меня императрицей всей Турции и заработать себе на этом состояние.

Любовь моя, ты можешь представить, насколько это все меня возмутило. Какими же глупцами были эти светловолосые берберы! Льняные локоны, доставшиеся мне от предков – викингов, – спасли мою жизнь. И я подозреваю, Джакомо, что их кровавые громы до сих пор живут в моей крови, иначе почему я взглянула в лицо своей ужасной судьбе с такой храбростью?

Старый пират дал мне множество дорогих нарядов и драгоценностей и отправил на огромном корабле в дар султану Оттоманской империи. Здесь меня сначала принял в серале глава евнухов, а вскоре после этого я предстала перед султаном Абдулом. Похоже, ему понравилась моя внешность, хотя султан и не говорил по-французски. Он отослал меня принять горячую ванну, и, когда меня вымыли, умастили маслами и украсили, слуга отвел меня в большую комнату, где женщины в чадрах сидели на диванах и ели перепелиное мясо с рисом. Меня приветствовала мать Селима – добрая седоволосая дама, ставшая впоследствии моей подругой Она только что потеряла ребенка и в знак траура была одета в простой жилет и шаровары.