Черная земляника - Стефани Коринна Бий Страница 18

Не забыть про Брильянта. Я задала ему овса вволю и вымыла с головы до ног. Потом до блеска отчистила конюшню. Это мужская работа, но я чувствую, как под моим грубым комбинезоном взволнованно бьется сердце женщины! Я боюсь стать слишком нежной, слишком слабой… Но моя жажда любить и быть любимой придает мне невиданную силу. И я преодолею все препятствия.

Сегодня на мессе я благодарила Бога. Это единственная молитва, которую я могу вознести к Нему. Другие скучны мне до такой степени, что меня отвлекает от них любая мелочь — воспоминание, солнечный луч в витраже, мышь, прошмыгнувшая через алтарь. Я возблагодарила Господа за то, что Он даровал мне эту любовь. Но я бросилась в нее с такой торопливой жаждой, с таким ослеплением, что не знаю, куда это чувство приведет меня. Я не верю в счастливую жизнь…

15 ноября

Кристофер хлопотал возле улья: «У меня сегодня много работы». Он выглядел озабоченным. Я молча стояла перед ним, и он тихо сказал мне: «Иди сюда…» В его взгляде, темном и гордом, зажглось сознание власти надо мной. «Не бойся, они уже заснули». Но я и не думала бояться пчел. Я проскользнула в узкую щель. Он помог мне почти материнскими, медленными и бережными движениями, удивившими меня. Солнце пронизывало насквозь тонкие доски, и в тесном помещении царил красноватый полумрак; пахло деревом и смолой, слышалась глухая возня пчел, и к этим неясным звукам примешивался стук наших сердец. Теперь я лежала на досках, прильнув к его телу, к которому вожделела так долго и безнадежно. И в моем собственном зазвучала ликующая, победная песнь, словно разом подали голоса тысячи птиц, листьев и цветов; темная радость пронзила все мое существо, одурманив, околдовав, окутав густой, непроницаемой пеленой. Губы мои шепнули: «Я пропала…» И вдруг нежная, почти женская мягкость Кристофера, его молочно-белое юношеское тело обернулись неумолимым, жестоким напором самца.

Да, я лежала в центре этого пурпурного гудящего улья, раненная, стонущая. Кристофер вышел, оставив меня одну. Я нащупала лежавшие в углу джинсы и, свернув их, сунула между ног, чтобы остановить текущую кровь. Я старалась дышать как можно осторожнее и наконец погрузилась в душную дремоту. Я ОТДАЛА СЕБЯ, я больше себе не принадлежала.

Мысль о греховности содеянного ни на минуту не посетила меня. Я твердо знала, что это не грех. То, что мы сделали, было хорошо. Плохо было бы, если бы мы этого не сделали.

Наверное, я действительно заснула, ибо вздрогнула от его нового прикосновения, такого нежного. Кристофер выходил, чтобы окунуться в речку, и его холодное тело принесло мне благодетельную прохладу. А еще он принес мне чашку воды с вином. Бережно приподняв мою голову, он помог мне напиться, точно больному ребенку. Я подняла на него глаза, и в самом деле полные детской благодарности. Но его взгляд обеспокоил меня, он был слишком серьезен.

— Разве ты не счастлив? — спросила я. Мне приходилось слышать, что девственница может дать мужчине необыкновенное счастье.

— Я слишком люблю тебя, — ответил он.

Я прикрыла глаза; его ответ мне понравился.

— Нам нужно часто встречаться… только чтобы никто не видел, — добавил он.

Я чувствовала, что он чего-то боится. Чего же? И в этот момент мы услышали, как его зовут.

— Моя мать!

И Кристофер поспешно выскочил наружу. Я оделась и стала ждать. Но вокруг было тихо, он не возвращался. Вероятно, я снова задремала. Когда я очнулась, снаружи уже стемнело и похолодало. Я пошла отвязывать Брильянта. Конь дрожал. Бедняга, я совсем забыла о нем!

19 ноября

Теперь я просыпаюсь по ночам, чтобы насладиться мыслью об этом невероятном счастье: есть кто-то, кто любит меня, кто хочет меня. Еще я думаю о том, сколько гадостей наговорили нам о плоти — в церкви, в школе, дома, в книгах, повсюду! Бедная плоть, какой безобразной, унылой, неузнаваемой выглядит она в этих дурацких рассуждениях! Нас обманули. Если у меня когда-нибудь родятся дети, я ни за что не стану осуждать перед ними так называемый «плотский грех»! Существует грех против плоти, это уж точно, а нам только и талдычат, что о греховности плотского вожделения.

Да, у меня есть любовник. И мне не стыдно писать это, наоборот, я горжусь. Но иногда я боюсь слишком привязаться к нему. Я хорошо помню, какую смертельную боль испытала в ТОТ день, когда он покинул меня и не вернулся.

Почему он не вернулся тогда в улей?

И когда я увижу его вновь? Нет сил терпеть.

22 ноября

Я ездила туда. До сих пор дрожу после случившегося. Еще издали я услышала крики и выстрелы. Старик опять устроил спектакль с музыкой — напился, разозлился на женщин и стал, назло им, палить в голубей. Увидев меня, он направил ружье в мою сторону. «Стреляй, дурак старый!» — крикнула я ему. Тогда он прицелился во флюгер и одним выстрелом сбил с него всех птиц. Старуха махнула мне издали, веля уходить поскорее. Я вернулась домой в отчаянии.

24 ноября

От Кристофера никаких вестей. Ни письма, ни записочки, ни единого знака любви. Это страшно, как смерть. Что с ним случилось? Неужели он меня больше не любит? Нет, это невозможно!

Увы, как это ни постыдно, мне опять придется взять на себя инициативу. В следующее воскресенье поеду туда снова. А матери скажу, что собираюсь навестить мою кузину в С. Конечно, со временем она все равно узнает правду. На этот счет я не питаю никаких иллюзий. Но тогда я объявлю ей, что хочу быть женой Кристофера всю мою жизнь. Что я принадлежу ему. Что он принадлежит мне. А если мать рассердится, уеду из дома, поступлю на работу в С.

Через пять дней я буду знать, что мне делать.

29 ноября

Ну, вот я и узнала. Сижу и думаю, как мне жить после этого. Боюсь, что не выдержу. Со мной стряслось нечто ужасное, кошмарное, непоправимое. А я-то верила в непорочность, невинность любви!.. Почему, о, почему именно в тот самый час, когда я познала чудо любви, мне открылась ее мерзкая, бессмысленная изнанка?! Как это жестоко!

Мне больно, больно!..

Я постучала в дверь, и чей-то мягкий таинственный голос внутри меня изрек: «СТУЧИТЕ, И ОТКРОЕТСЯ ВАМ». Но, Боже, для какого откровения раскрылась эта дверь! Мать Кристофера встретила меня странным недобрым смешком:

— А, это вы… все-таки пришли!

— Да… — ответила я, скрывая тревогу под любезностью.

— Вы! — возмущенно продолжала она. — Вы… так хорошо там, наверху, — всю зиму на солнце… Зачем спускаться все время в этот холодный грязный лес?

— Но он мне нравится, он красив, даже сейчас!

— Как же, как же!.. — И она иронически взглянула на меня. — Тут кое-что другое — не лес… Не есть хорошо для молодая девушка. Особенно как вы…

Я стойко выдержала ее взгляд. «Что она имеет в виду?» — тоскливо думала я.

— Вы всегда гулять, никогда работать. Вы богатый… Нет забот! Когда я иметь ваш возраст, у меня был другой жизнь: день и ночь горбить в кафе — подай, унеси, жри объедки. И один раз…