Чего вы хотите? - Роман Сенчин Страница 18

– Мечтатель, – усмехнулся дядя Сережа.

– Да это было вполне реально. А так… – Папа наполнил свою рюмку. – Если созрею когда-нибудь писать своего «Клима Самгина», обязательно вставлю кусок про десятое декабря. Картинка в голове отпечаталась: маленький, сухонький Лимонов кричит в слабосильный мегафончик: «Не уходите! Вас обманывают!» А в ответ – улыбки. Не радостные, а такие… Будто человек глупость кричит… И все эти колонны либералов, коммунистов, националистов, анархистов вытекают с площади Революции в сторону Болотной. Отвратительно. – Папа выпил. – И вот неделя всего прошла, а будто год. За неделю, да нет, за пять минут весь пыл спустили.

– Рома, ты мне это всё так объясняешь, будто меня там не было.

– Но ты ушел, – кольнула мама.

– В самом конце. Понял просто, что здесь уже ничего не случится. Пятьдесят человек вокруг Маркса… Решил, по крайней мере как литератор, посмотреть своими глазами, что там на Болотной.

– И даже выступил.

– Ничего не вижу плохого… Ладно, друзья, давайте лучше поговорим о том, что нас ждет.

Папа хохотнул:

– Ха! А что нас может ждать? Двенадцать лет Путина, а потом Сечин или Шувалов, или Медведева поставят опять. Они все, суки, молодые и здоровые… Путин никому чужому власть не отдаст.

– Путин плохой, – серьезно заявила Настя.

– Да? – дядя Сережа приподнял правую бровь. – А почему?

– Потому. Он много таджиков к нам пустил.

– А кто это тебе сказал?

– Мама.

– На-асть! – мама смутилась. – Зачем рассказывать посторонним такие вещи.

– Крестный, – не теряла Настя серьезности, – это не посторонний.

– Да, ты права. Но в садике не смей наши домашние разговоры пересказывать. Поняла? И давайте, девочки, готовиться спать. Завтра – школа и садик… Даш, поела? Поиграй на фаготе.

– После еды нельзя.

– Пять минут. «Польку» закрепить надо… И дядя Сережа послушает… Настя, а тебе надо спать готовиться.

Лениво собрала фагот. Смочила трость в чашечке с водой… Играть совсем не хотелось. Особенно «Польку»… Ладно, пять минут.

Набрала воздуха и экономно пустила в эс. Полилась мелодия. Полилась и тут же споткнулась, и снова полилась…

За окном, разбавленная огнями фонарей и светом окон девятиэтажки напротив, темнота. Зимний вечер… Иногда к самому стеклу подлетает снежинка, секунду-другую кружится, словно бы танцует под «Польку», и исчезает. Но снега почти нет. А до Нового года две недели. Всего две недели осталось жить в две тысячи одиннадцатом году.

Особенных подарков Даша не ждет, тем более папа сказал, что роялти за книги вряд ли выплатят до середины января – у всех под конец года финансовый дефицит, еще что-то. В общем, больших денег не предвидится… Да и какие подарки… Ничего не хочется. Снег бы выпал настоящий, как в прошлом году. Ходить в Коломенское, играть там в снежки…

Домучила «Польку», бойко сыграла давно отточенного Марчелло. Отстегнула фагот, поставила в угол лоджии. Ремень на всякий случай снимать не стала – вдруг еще заставят.

Посмотрела время в мобильнике. Начало десятого. Поставила будильник на шесть сорок пять. Выезжать нужно до без пятнадцати восемь, а то потом уже такая давка на платформе, что о поезде и говорить нечего. Просто не влезть.

Хотелось пойти на кухню, послушать, что говорят взрослые. Может, услышит важное. Устала от состояния тревоги. У всех она. Одни уверены, что если Путин снова станет президентом, все тут же рухнет, Россия погибнет. Другие же считают: никто, кроме Путина, не убережет Россию от гибели.

Но вот так, живя в Москве, и не скажешь, что что-то может случиться. То есть что Россия на краю гибели. Люди одеваются всё ярче, машины всё дороже, город всё чище, даже бомжей, нищих как-то стало меньше в последнее время. Эти гастарбайтеры, правда… С другой стороны, гастарбайтеры поэтому и едут сюда, что здесь лучше, чем в других местах.

Их семья… Они тоже стали жить лучше. Даша помнит: несколько лет назад случалось, что и на еду денег иногда не хватало, а теперь есть заначка на черный день. Хотя мама по временам начинает паниковать, что они вот-вот так задолжают по квартплате, что квартиру отберут, что куртку Насте купить не на что, что себе она сапоги который год не может купить, что у папы зимней обуви нет, в туфлях ходит… Доходит до слез, почти до ссор, но родители быстро соглашаются с тем, что лучше жить так, почти в бедности, чем втискиваться в систему, соучаствовать в разграблении страны…

Вспомнила, что торт-то не ела, и пошла на кухню. Настя на кровати играла в куклы. Что-то шептала им.

– …С «Сити эф-эм» уволили, – жаловался дядя Сережа, – на «Маяке» сказали, чтоб выбирал: или политика, или книжные обзоры. Наверняка после сегодняшнего митинга тоже уволят…

– Что, Даш? – спросила мама.

– Торт хочу попробовать.

– А, ну отрезай…

– В общем, выдавливают отовсюду, – договорил дядя Сережа. – А хочется настоящего дела. Хочу портал сделать, ищу человека при деньгах. Но если даже кто-то найдется, наверняка выставит целую стену ограничений. Бизнесмены оппозицию поддерживать боятся.

– Надо бороться, Сереж, – сказала мама. – Вот этот подъем, это, может быть, последний шанс спасти Россию.

– Ну, наверное, не последний, – вставил папа уже пьяноватым голосом. – Россия, она…

– Нет, ты послушай.

– Россия всегда…

– И не перебивай, пожалуйста!.. Я никогда в жизни не могла представить, что я буду националисткой… Даша, иди к себе. У нас тут взрослый разговор.

– Можно я послушаю?

– Да? А потом будешь всем пересказывать.

– Ма-ам…

– Пусть слушает, – поддержал дядя Сережа. – Молодому поколению нужно понимать, куда катится родина.

«И куда?» – захотелось спросить Даше, чтобы получить лаконичный и ясный ответ; все вокруг критикуют сегодняшнее, но не говорят, как надо, что именно необходимо менять и на что менять. Или ей, Даше, не встречаются эти рецепты.

– …Я не хотела быть националисткой, – продолжила мама, – я совсем не так воспитана… Но меня к национализму толкает всё вокруг. Все последние годы я себя как в каком-то оккупированном городе чувствую. В Москве. Иду и сумку сжимаю, и за Дашку трясусь… каждое утро со страхом ее в школу отпускаю…

– Гастарбайтеры выгодны бизнесу, – заметил дядя Сережа. – Копеечная рабочая сила.

– Да мне похрен эта копеечная сила! Москва – это столица России, а не Таджикистана!

– Киргизы особенно раздражают, – сказал папа. – Или кто они… Монголоиды, в общем. Как в Кызыле стало.

– Вот-вот! – Мама дернула головой. – Из Кызыла мы уехали, когда там стало жить невозможно, а теперь они и сюда за нами припёрлись.