Крокодил - Марина Ахмедова Страница 18

– Ага, – отозвалась Салеева.

– Порву я их всех на хуй, – забубнила Яга. – Урод, блядь. Проститутка. И его порву, и бабу эту порву, и ребенка ихнего… Предал он меня, Салеева. Предал.

– Да нахуй он тебе вообще нужен? – спросила Салеева.

– Я ж люблю его, – Яга снова заморгала.

– Ты, в натуре, как маленькая.

Салеева сделала последнюю затяжку, потушила сигарету о дно кастрюли, налила в баночку воды из крана и позвала:

– Кс-кс-кс.

– Она хоть красивая, ты видела ее? – спросила Яга.

– Говорят, симпатичная. Сама не видела.

– Молодая?

– Лет двадцать. Откуда я знаю?

Яга потыкалась подбородком в коленки.

– Я тоже в солярий вчера ходила, – сказала она.

– Шикарно живешь… Жаба проснется, ее тоже надо в солярий отправить, – сказала Салеева, залезая под стол и доставая оттуда котенка. – Пусть пойдет своих инопланетян выжигать. Достала, блядь.

– Нахуя ты ее пускаешь? – спросила Яга.

– Ага, а кто на закуп дает?

– Откуда у ней?

– Как все – на вокзале стоит.

– Иди ты на хуй… – выдохнула Яга и открыла рот, отчего на ее лице усилилось тупое выражение.

– Я тебе врать буду? – уставилась на нее Салеева.

– И че, есть клиенты?

– Бабло же приносит.

– …Вообще… – выдохнула Яга.

Салеева прижала к груди котенка, погладила его по голове.

– Яга, возьми котенка. У тебя мать работает, пельмени каждый день покупает.

– Да не возьму, блядь! – взорвалась Яга. – Сто раз сказала, не возьму!

Салеева отвернулась и опустила котенка возле баночки с водой. Котенок не стал пить и юркнул под стол.

– Порву всех на хуй. На хуй порву, – забубнила Яга.

Выйдя из подъезда, Яга обернулась, задрала голову и подставила лицо холодному ветру. Скорчила рожу. Стояла так, пока не заслезились глаза. У нее тряслись коленки. Она обхватила себя рукой за пояс для равновесия. Другую руку подняла, выставив средний палец. Она трясла задом, мелко приседала, и можно было подумать, на ее торчащем пальце собрался весь небосвод, который она не в силах держать.

– Че, охуели тут летать? – харкнула Яга. – Как у себя дома вообще… Че вам тут… вам тут не это… Пошли на хуй отсюда… Полетели…

Яга спрятала палец в карман. Потопталась.

– Вот че за люди такие? – спросила она проникновенно. – Все изменяют. Никому верить нельзя. Я, может, тоже секса хочу… Может, я такими словами с вами некрасивыми говорю… А я ж если не люблю, не пойду. Даже если за деньги, не пойду… А теперь эта девушка евонная – родила ребенка ему, – сказала Яга и помолчала. – Был бы у меня мужик нормальный, я б колоться перестала и ребенка, может быть, родила б… А у меня же эти… ноги, как у модели. Я в эти солярии каждый день ходила. Маникюры делала, педикюры. Сумки себе за восемь тысяч покупала… Че, бог меня наказал… Я же, когда мама прошлый раз пошла в баню, сказала, хоть бы она там умерла. – Яга снова задрала голову, сузила глаза, чтоб не видеть неба или чтоб небу не видно было ее, и зашептала: – Я ж сказала – хоть бы она умерла, хоть бы у нее приступ сердечный был. Чтоб она туда пошла и не вернулась… Короче, наказали меня. По делу так конкретно меня наказали…

Яга достала палец из кармана, покрутила им в воздухе, как будто сверлила дырку.

– Че, видели? – спросила она. – Я вас не боюсь вообще… Всех порву… Усталый он, блядь. Других трахать – не усталый… Унижаюсь, блядь… Сейчас я как пойду, всех порву, всем как навтыкаю… А вы на хуй отсюда летите… Как у себя дома… Вообще…

Яга постучала – три раза. Подождала. Присела и заговорила в замочную скважину шепотом, таким хриплым, словно в горле у нее была терка, шинкующая голос на острые хрипы.

– Вань? Вань… Открой, это я…

Она открыла рот, сосредоточилась, приставив ухо к двери.

– Вань, – позвала просительно. – Вань, че ты? Открой.

За дверью было тихо.

– У меня, короче, к тебе дело, важное…

Постучала еще трижды. Оглянулась на соседние двери. Из-за них тоже не доносилось ни звука. В подъезде было тихо, и его бетонные пролеты удесятеряли звуки и шорохи, производимые Ягой.

– Вань… – позвала в скважину.

Эхо ее голоса возвращалось со спины, как если бы скважина была закупорена или как если бы за дверью была стена. Как если бы этот подъезд не углублялся квартирами, а только высился пролетами вверх, к крыше, а дальше – в небо.

Эхо, которое возвращал ей подъезд, было таким глубоким и несовместимым с тишиной за дверью, что можно было подумать – оно действительно побывало на небе.

– Я каплей тебе принесла, Вань… – прошептала Яга. – Че ты, я же знаю, что ты дома…

Послушала. Тихо.

– У тебя же свет в окне горел, я с улицы посмотрела, – сказала Яга громче и обиженно замолчала.

Громкие слова пробили скважину, и эхо, пришедшее сверху, оказалось слабей. Яга молчала, только шевелила губами, видимо, не зная, что еще сказать.

Она встала. Долго смотрела на дверь. Тупое выражение сходило с ее лица, уступая место злости. Раздула ноздри, кончик носа заострился.

Пнула ногой дверь. Застучала в нее кулаками.

– Открой, сука-блядь! Че ты там прячешься с этой проституткой?! Открой, я вас всех сейчас порву!

Перевела дыхание.

– Че ты мной, сука, пользовался, когда я на заправке работала! – крикнула. – Как денег не стало, сразу усталый, блядь… – Яга сжалась. Прислонилась плечом к двери и поскользила по ней вниз. По подъезду, тоже сверху вниз, прошел шорох, разделивший его напополам.

– Че, теперь не нужна тебе, Вань, да? – спросила она с обидой и укоризной, прорвавшейся из ее хриплого горла неожиданно тонкими, почти детскими нотками. – Деньги все решают, да, Вань? А я ж тебя люблю… – Яга помолчала. – Че ты меня так унижаешь, Вань? …Вань! Вань-ка! Открой!

Она прислушалась, приподняв брови. Как будто сильная атака должна была извлечь с той стороны хоть какой-то звук. Но не было ничего. Она тупо ткнулась в дверь лбом.

– Ванька, че ты меня унижаешь вот так? – хрипло спросила она. – Я же тебе каплей принесла. Ты че, думаешь, я больше заработать не смогу? Ты же знаешь, сколько у меня точек… Хочешь, я тебе завтра тысячу рублей принесу?

За дверью скрипнуло, и Яга встрепенулась.

– Ваня, я еще здесь! – крикнула она.

Но за скрипом ничего не последовало. Яга вскочила и начала бить кулаками в дверь.

– Сука конченая! – хрипела она. – Кобель, ебаный в рот! Думаешь, тебе кто-то больше принесет?! «Последний путь» по тебе плачет! Сдохнешь там, я близко не подойду… Сука сколовшаяся…