Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер Страница 18

Ирина должна была поступать так же, но она не пыталась или пыталась недостаточно охотно, потому что не остановилась, ведь, если вы твердо хотите чего-то добиться, это получается, верно? Обязательно получается. Она не вытащила его рубашку из брюк, чтобы прижаться губами к горячей груди. А ей так этого хотелось, что казалось невозможным остановить свою мысль, беспринципную мысль, и страстное желание наверстать упущенное. Она не расстегнула его ремень с тяжелой пряжкой, как и пуговицу, не попыталась заставить язычок молнии съехать вниз, минуя зубец за зубцом. «Мы не можем этого сделать», — произнес он, вопреки очевидному, поскольку они уже могли все. Это заключение — «мы не можем» — осталось, к их позору, по некоторым пунктам лишь теорией. Позже, когда боги уже посмеялись над мужчиной, не нашедшим в себе силы сделать то единственное, что он обязан был сделать, Рэмси произнес: «Я хорошо отношусь к Лоренсу!» Затем он, застегнутый на все пуговицы, прижался к ее бедру, видимо давая понять, что, будь у него возможность, он готов выполнить желаемое.

Все же у них не было секса, верно? Это было бы неправильно. Но она хотела. Хотела секса с ним. Хотела его больше, чем любого другого мужчину в жизни. Она хотела заняться именно сексом, а не «любовью». Это все, о чем она могла думать, вцепившись зубами в наволочку. Она умирает от желания переспать с ним. Она знает это. И чувствует. Чувствует. Это ее единственное желание — трахаться с ним. Вся она, все ее тело мечтает только об этом. Не один раз, а много, трахаться еще и еще. Она готова на все, готова отказаться от чего угодно, чтобы только трахаться с ним. А если он откажется, она готова умолять его, умолять на коленях…

— Ого! — сказал Лоренс.

Мокрая от пота, задыхающаяся, Ирина не сразу смогла отогнать видение взрыва, возникшего перед глазами. Лоренс был внимательным партнером, действовавшим по принципу «женщин всегда надо пропускать вперед». Но сейчас давно настала и его очередь, чего Ирина не заметила.

— Похоже, ты очень по мне соскучилась, — прошептал он, делая последний толчок.

— М-м-м.

Не найдя успокоения, она не смогла провалиться в сон даже под храп Лоренса. Он никогда не должен узнать ее тайну этой и прошлой ночи. Но Ирина никак не могла разобраться в чувствах, что свели ее с ума вчера в доме на Виктория-парк-Роуд, и сегодня, несколько минут назад в собственной постели. Не связано ли это с теорией «умственной доброты»? Все решится на Страшном суде, когда с позором придется принять обвинение не в какой-то одной мелкой краже, а увидеть всю свою жизнь, прокрученную перед глазами, как кинопленка, от рождения до самого ухода.

До сегодняшней ночи Ирина никогда не представляла себя занимающейся сексом с другим мужчиной — реальным, знакомым. Мало того что она целовалась с другим, пока ее мужчина был в командировке, так еще и трахалась с ним. Не стоит пытаться выгородить себя. Она наставила рога Лоренсу в его собственной постели.

Теперь ничто не сможет быть по-прежнему. Какими глупыми кажутся переживания о «вандальном» разрушении блюда с сашими «делюкс», когда следующей ночью она хладнокровно перечеркнула девять лет совместной жизни.

Из-за единственного поцелуя главное достижение ее жизни рухнет на пол и разлетится на миллионы кусочков, как все те вазы и хрустальные кувшины, выскользнувшие из ее неловких рук в детстве. Она и в сорок два такая же неуклюжая. Впрочем, сейчас она стала еще хуже, поскольку поступала так намеренно. Правосудие никогда не заставляет себя ждать.

Она смотрела на расслабленное лицо Лоренса, лежащего на соседней подушке, и душу сковывал лед. Как слон в посудной лавке, она разнесла вдребезги не только их союз, но и собственное сердце.

Взрослая женщина обязана иметь силы вовремя остановиться. Во взрослой жизни каждый поступок должен быть тщательно осмысленным. Она же прыгнула без оглядки и все испортила. Жизнь скоро помашет ей на прощание. Но даже сейчас, называя себя эгоистичной, своевольной, презренной, недостойной любви такого умного и доброго человека, как Лоренс, она видела перед глазами черный кожаный ремень и шелковый пиджак.

Все сорок два года Ирине нередко приходилось иметь дело с последствиями своих поступков. Ей не удалось избежать наказания за спрятанные прямо перед концертом пуанты сестры. Когда в Колумбийском университете, указывая в чеке сумму ее жалованья, случайно приписали лишний ноль, ей пришлось взять кредит под двадцать процентов и возвращать все до последнего цента, когда ошибка была обнаружена. Ей приходилось пожинать плоды, ставшие следствием предательства, переживать боль от каждой грубости в свой адрес, смотреть на плохо подготовленные к печати иллюстрации, ставшие достоянием всех читателей. Разумеется, глупо надеяться повернуть время вспять — не то что годы или месяцы, но даже день. Вот они вновь склоняются над столом для снукера, Рэмси показывает ей верный угол удара.

Перед тем как провалиться в сон, Ирина видела, что смотрит в его полные искушения глаза и отходит в сторону.