Кулинарная книга - Ринат Валиуллин Страница 18

Пока мы сливали друг другу губы, я расстегнул ее блузку и проник туда рукой, она нашла там небольшую теплую, но упругую грудь и начала играться с ее соском, он немедленно вскочил, как будто собирался закричать. Затем дал поиграться с ним своему языку. Шершавый настолько вошел в роль, что Майя испустила что-то вроде стона. Тем временем рука моя проскользнула между ног Майи под трусики и нашла там лоскут шелка, а под ним влажное лоно.

— Давай скинем доспехи? — прошептал я ей на ушко. Оно действительно было ушком, а не раковиной, миниатюрное.

— О’кей, — встала она с дивана и начала расстегивать юбку.

Я быстро сломал диван надвое, разложил его и набросил простыню. Скинул с себя штаны, рубашку и упал в его объятия. Майя упала вслед за мной в мои. Как она была хороша.

— У меня есть презервативы, если нужно, — ляпнул я вслух.

— Я тебе доверяю.

— Нельзя никому доверять, это дорогого стоит.

— Ну, ты же мне доверяешь.

— Я не доверяю, я рискую.

— Хорошо, тогда я тоже рискну.

Мне не хотелось затягивать прелюдию, и я сразу же взобрался на нее, подбираясь к влажной лагуне. Приятно приходить туда, где тебя ждут. Вошел внутрь и начал качать. Сначала в глубину, потом вправо и влево и потом снова в бездну. Она орала как ненормальная, а я все качал и качал, как добытчик в ожидании нефти. Качал не останавливаясь, пока не кончил.

— Ты чего кричала-то, — спросил я, чуть отдышавшись, все еще оставаясь сверху.

— Я всегда кричу, когда мне хорошо, — глянула она на меня мило.

— В каждом крике своя открытая рана, я вот не умею, — скатился и лег на спину рядом с ней.

— Тебе не хватает искренности, — потянулась она к своей одежде, занявшей ее место на стуле, достала пачку сигарет и зажигалку.

— Мне не хватает кислорода, — пошутил я, жадно поедая воздух.

— Здесь можно курить? — спросила она, уже прикурив.

— Сегодня можно, — я расслабился окончательно, пытаясь разобрать словоформы дыма. И не заметил, как заснул.

* * *

Когда меня открыли глаза, я увидел Майю в одних трусиках за мольбертом. Она что-то увлеченно рисовала, временами поглядывая в мою сторону.

— Что рисуешь? — приподнялся я, чтобы дотянуться до вина.

— Догадайся.

— Меня, — вылил я себе в полость остатки сухого.

— Угадал, — закрылась она от меня мольбертом.

— Можно посмотреть? — снова зачехлил веками глаза.

— Пока нет, я скажу, когда будет можно.

— Хорошо, тогда я подожду, — погрузился в теплую дремоту и отлетел.

— Вот, полюбуйся, — разбудила меня Майя и допустила к холсту.

— Страшно похож, такой же страшный, — приобнял я Майю сзади, разглядывая детали своего наличного, ощущая ее. На ней уже была майка, которая вкупе с трусиками делала ее еще более желанной. — Мне уже нравится!

— Подожди. Будь объективен.

— Я про твою маечку.

— А ножки мои тебе не нравятся?

— Нет… они все время куда-то уходят.

— Давай, на счет три я разверну холст.

— Лучше я сам подойду. — Я вскочил с дивана и забежал за спину Майи.

— Постаралась быть реалистичной.

— Сразу видно, ты любишь мужчин, — поцеловал ее в шею.

— В смысле?

— Делаешь такими, какими они должны быть. Сильными, мужественными и верными.

— Ты разве не такой?

— Нет, я хуже. Я люблю женщин.

— Ты уверен? За что?

— Хотя бы за то, что на их фоне я могу чувствовать себя мужчиной. У меня для тебя тоже есть подарок, — указал я рукой на сверток возле стены.

— Картина?

— Только обещай мне, что развернешь ее дома.

— Интересно, — поцеловала она меня в щеку.