У - Эрленд Лу Страница 18

Версия Эгиля:

«У меня был в гостях приятель. Мы забрались в подвал и там играли. Мама крикнула сверху, что пора обедать. Приятель остался внизу. Когда мы уже кончали обедать, приятель вылез из подвала и сказал, что ему пора домой. Ему тоже надо обедать. Когда я снова спустился в подвал, там разгорался пожар. Приятель поджег что-то, а сам взял и смылся».

Мамина версия:

«Эгиль с товарищем были в подвале. Они играли со спичками. Подожгли там что-то да так и оставили. Эгиль пришел обедать, а его товарищ убежал домой. Во время обеда мы вдруг почувствовали запах дыма, мы еле успели загасить пожар, пока он не разгорелся по-настоящему».

И вот передо мной Эгиль. Славный парень во многих отношениях. Владеет языками, ну и все такое прочее. Но зимними ночами он забавляется компьютерными играми, а совершив преступление, тотчас же вытесняет его из памяти. Во всяком случае, так он поступал в детстве. Разумеется, если правильна версия его мамы. Наверняка этого знать нельзя, но, по всей видимости, так оно и было. Мы все склонны верить взрослым больше, чем детям. И потому, сознавая свою ответственность как лидера, я должен спросить себя: а годится ли Эгиль для моей экспедиции? Я обязан задать себе такой вопрос. Хоть это и больно.

Я спрашиваю Эгиля, какая у него была в школе успеваемость по О-циклу.

— Да ничего вроде — твердый середнячок, — отвечает Эгиль.

— А как насчет вязания узлов? Освоил еще какие-нибудь после того случая?

— Не-а, — говорит Эгиль. — Ни одного! Но ведь в тот раз это ты привязывал лодку.

— Мне помнится иначе, — говорю я. — Я точно помню, что лодку привязывал ты. Я стоял рядом и наблюдал, как ты ее привязываешь.

— Нет, это я стоял рядом и наблюдал, как ты привязываешь лодку, — говорит Эгиль.

— А мне, как я уже сказал, помнится иначе, — стою я на своем.

— Это ты привязывал лодку, — повторяет Эгиль.

После ухода Эгиля пришел отец Евы. Расспросив, как мое здоровье, он говорит мне, что ни Ева, ни ее матушка не знают, что он здесь, и не должны знать о его посещении.

Костюм на нем, судя по виду, эксклюзивный, а пальто, похоже, из верблюжьей шерсти. Верблюжья шерсть сейчас считается высшим шиком, сказал он, когда я у него поинтересовался.

Он хочет поподробнее узнать о планах моей экспедиции, и я рассказываю ему все детально, не упустив упомянуть про ликующие толпы и оркестры, которые, судя по всему, уже выстроились в очередь в конце туннеля.

Он высказался, что звучит это замечательно. Лучше и быть не может.

Я сказал, что мне необходимы сотни две тысяч крон, и он ответил, что, на его взгляд, это немного.

— Тебе виднее, — согласился я.

Он загорелся. Он выписывает мне чек на двести пятьдесят тысяч. Я смотрю, как он проставляет сумму, сначала буквами, затем цифрами. Двойку, пятерку и четыре нолика. Ошибиться тут невозможно. Он вписывает мое имя в нужную графу, свое — в другую.

— Но пусть это останется между нами! — говорит отец Евы.

Ему не нужна слава. Он не ждет дивидендов. И никакой благодарности. Неужели он не хочет, чтобы его именем был назван новый химический элемент, который мы можем открыть?

— О чем ты говоришь?!

Химический элемент? Названный его именем? Ну, нет! Хорош бы он был после этого! Так что об этом — молчок, договоримся раз и навсегда! И он признается мне, что делает это ради меня, потому что я напомнил ему его самого, каким он был в молодости, когда сам был переполнен разными идеями.

— Я тоже был таким же, — говорит отец Евы.

Деньги для него ничего не значат. Денег у него и так хватает. Ему понравился мой, как он выразился, трюк с верховой ездой. Ты делаешь вид, что собираешься бежать налево, противник сбит с толку, а ты в это время кидаешься направо, оставшись один с мячом и один выходишь на вратаря. Он считает, это был великолепный маневр. Ловко, мол, я обыграл дочку! А что она попалась и села в лужу, он даже не упоминает.

— Я сожалею, что обманул Еву, — говорю я ему.

— Забудь об этом! — отвечает ее отец. — Она молода, перед ней столько возможностей. Парни выстраиваются в очередь. Потом еще лошади. Одним парнем или одной лошадью больше или меньше, подумаешь — велика важность!

— Во всяком случае, у нее доброе сердце.

— Еще бы! Конечно же, доброе.

Это сказал ее отец.

Затем приходит еще один доктор и говорит, что я могу отправляться домой. Я спрашиваю его, нельзя ли мне еще у них полежать и хотя бы дочитать книжку, но он не разрешает. Ты, дескать, здоров. А здоровым нечего лежать в больнице. Тут с этим строго. Приходится мне убираться.

Руар.

На радостях, что с финансированием дело утряслось, мы с Мартином и Эвеном идем в ресторан. Мы пьем за здоровье Евиного отца и закусываем отличным рыбным блюдом. Мартин уговаривает Эвена купить блокфлейту. Кто-то из участников экспедиции должен же играть на каком-нибудь инструменте! А Эвен вряд ли успел перезабыть то, чему его учили в школе. Ведь как-никак он младше нас. Всего-то и прошло восемь лет с тех пор, как он учился в начальной школе. Кроме того, у Эвена, в отличие от нас с Мартином, еще не сформировалась личность. В двадцать лет формирование личности не завершено, и человек еще может многому обучиться, его развитие может пойти в самых разных направлениях. В последние годы в жизни Мартина было столько всяких событий. Он пережил много такого, что как-то отдалило его от таких вещей, как, например, игра на блокфлейте. Скорее уж на это еще способен Эвен. Это же вам не езда на велосипеде или плавание! Умение играть на флейте не сохраняется на всю жизнь. Его надо как-то поддерживать. Я вижу, как Эвен силится придумать аргументы, чтобы оспорить утверждения Мартина. Из кухни является повар узнать, понравилось ли нам угощение, и посмотреть, в состоянии ли мы еще высказать разумное суждение. Вот какой ресторан мы выбрали! Ресторан, где повар выходит побеседовать с посетителями. Очевидно, у него есть на это время, заведение у него маленькое и эксклюзивное. Здесь готовят вкусно и дорого. Стряпать можно поменьше, а зарабатывать столько же, сколько можно выручить на более дешевых блюдах, обслуживая вдвое больше столиков. И тут я замечаю, ведь повар — это же Руар! Руар, с которым мы в средней школе учились в параллельных классах. Мы же с ним вместе играли в баскетбол! Но потом потеряли друг друга из виду. И вот он, оказывается, стал поваром. Вот как бывает, и ты сталкиваешься с этим на каждом шагу. Люди, которых ты знал, становятся кем-то. Пока ты периодически к чему-то стремишься, ждешь, что будет дальше, гадаешь, кем станешь, скачешь с места на место и не можешь вразумительно объяснить, в чем тут смысл, вдруг, бац, замечаешь, что прошло уже несколько лет. А за это время другие стали мастерами. Выучились какому-то делу, успели набраться ценного опыта, и теперь за ними не угнаться. Все это мигом пронеслось у меня в голове.