Мальчик в полосатой пижаме - Джон Бойн Страница 18

После часа ходьбы Бруно ощутил голод и подумал, что, может быть, хватит с него исследований на сегодня и не лучше ли повернуть назад. Но именно в этот момент он заметил крошечную точку вдалеке и напряг зрение, стараясь разглядеть, что это такое. Бруно где-то читал, что если заблудиться в пустыне и провести там несколько дней без еды и питья, то воображение начинает рисовать шикарные рестораны и огромные фонтаны, ты видишь их, будто наяву, но когда пытаешься поесть или напиться, все исчезает, утекает сквозь пальцы, как песок. Уж не происходит ли и с ним что-нибудь подобное?

Но тревоги тревогами, а ноги сами несли его, шаг за шагом, к той далекой точке, которая постепенно превратилась в кляксу, а потом начала медленно расползаться пятном. И очень скоро пятно обернулось силуэтом. А затем, когда Бруно подошел поближе, он увидел, что вовсе это не точка, и не клякса, и не пятно, и даже не силуэт, но человек.

А если точнее, мальчик.

Бруно прочел немало книг о путешественниках и исследователях, чтобы уяснить одну вещь: никогда не знаешь, что найдешь. Чаще всего путешественники случайно натыкаются на что-нибудь стоящее, которое и не терялось никогда, просто лежало себе смирно на одном месте и никого не трогало в ожидании, когда его обнаружат (например, Америка). Иногда же исследователи находили нечто, что лучше было бы и вовсе не искать (например, дохлую мышь за буфетом).

Обнаруженный мальчик явно принадлежал к первой категории находок. Он хоть и не лежал, но сидел на земле — смирно, никого не трогал и ждал, когда его отыщут.

Когда точка выросла в кляксу, потом в пятно, потом в силуэт и, наконец, в мальчика, Бруно замедлил шаг. Хотя их разделяла ограда, он знал, что осторожность с незнакомцами никогда не помешает и приближаться к ним надо с оглядкой. Вот так, вкрадчиво, он и продолжал шагать вперед и очень скоро оказался лицом к лицу с мальчиком.

— Здравствуй, — сказал Бруно.

— Здравствуй, — ответил мальчик.

Он был поменьше Бруно и выглядел каким-то потерянным. Одет он был в такую же полосатую пижаму, как и остальные люди за оградой, и матерчатую полосатую шапочку. Ни ботинок, ни носков на нем не было, из-под штанов торчали довольно грязные ноги. А на рукаве он носил повязку со звездой.

Когда Бруно подошел к мальчику, тот сидел, скрестив ноги и пялясь в пыльную землю. Но, здороваясь, он поднял голову, и Бруно увидел его лицо. Странное лицо, прямо скажем. Кожа была серого цвета, но такого оттенка серого Бруно еще никогда не видел. Большие глаза мальчика отливали карамелью, а белки были очень белыми, и, когда мальчик посмотрел на Бруно, тому почудилось, что на лице незнакомца ничего больше и нет, кроме огромных грустных глаз.

Бруно мог бы поклясться, что в жизни не встречал такого тощего и унылого мальчика, но все же решил поболтать с ним.

— Я провожу исследовательскую экспедицию, — сообщил он.

— Ты? — отозвался мальчик.

— Ну да, моя экспедиция длится уже часа два.

Строго говоря, это было не совсем верно. Бруно стартовал чуть более часа назад, но легкое преувеличение не казалось ему серьезным проступком. Ведь это не то же самое, что ложь, зато в итоге он выглядит более опытным путешественником, чем есть на самом деле.

— Что-нибудь уже нашел? — спросил мальчик.

— Очень немного.

— Совсем ничего?

— Ну, я нашел тебя, — помолчав, ответил Бруно.

Глядя на мальчика, он раздумывал, не спросить ли его, почему он такой унылый, но опасался, что вопрос прозвучит слишком грубо. Бруно знал, что некоторые люди, когда им грустно, не любят расспросов; иногда они сами все выкладывают, а бывает, молчат месяцами, и Бруно решил тщательно взвешивать свои слова. Его экспедиция увенчалась успехом: наконец-то он беседует с человеческим существом, обитающим по ту сторону ограды, и будет обидно, если он упустит удачу, спугнув мальчика.

Бруно сел на землю по свою сторону ограды, скрестил ноги, подражая новому знакомому, и пожалел, что не захватил с собой шоколадки или булки, которые можно было бы съесть на двоих.

— Я живу в доме по эту сторону ограды, — сказал Бруно.

— Да? Я как-то видел тот дом на расстоянии, но тебя там не заметил.

— Моя комната на втором этаже, — продолжал Бруно. — Оттуда очень хорошо видно вашу территорию. Меня зовут Бруно, между прочим.

— А меня Шмуэль, — представился мальчик.

Бруно скорчил гримасу, не будучи уверен, правильно ли он расслышал.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Шмуэль, — повторил мальчик таким тоном, словно в его имени не было ничего необычного. — А как, ты сказал, тебя зовут?

— Бруно.

— Никогда не слыхал такого имени, — признался мальчик.

— И я тоже никогда не слыхал имени Шмуэль, — подхватил Бруно. — Шмуэль, — повторил он. — Мне нравится, какой получается звук, когда его произносишь. Будто ветерок подул.

— Бруно, — радостно закивал мальчик. — Мне тоже нравится твое имя. Будто кто-то растирает ладонями руки, чтобы согреться.

— Я еще не встречал человека по имени Шмуэль.

— По эту сторону ограды Шмуэлей полно, — сказал мальчик. — Сто или тысяча. Я бы хотел, чтобы у меня было имя, какого ни у кого нет.

— Но я и никогда не встречал человека, которого бы звали Бруно. Кроме себя самого, конечно. Наверное, я один такой.

— Тебе повезло, — заметил Шмуэль.

— Думаю, да. Сколько тебе лет?

Шмуэль ответил не сразу, сначала он пошевелил пальцами, словно высчитывая свой возраст.

— Девять, — не без удовольствия произнес он. — Я родился пятнадцатого апреля тысяча девятьсот тридцать четвертого года.

Бруно изумленно уставился на него:

— Что ты сказал?

— Я родился пятнадцатого апреля тысяча девятьсот тридцать четвертого года.

Глаза Бруно широко раскрылись, а рот сложился буквой О.

— Не может быть.

— Почему? — слегка обиделся Шмуэль.

— Нет, — Бруно затряс головой, — я тебе верю. Но я ужасно удивлен. Потому что я тоже родился пятнадцатого апреля. В тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Мы родились в один день!

Шмуэль задумался.

— Значит, тебе тоже девять.

— Да. Разве это не странно?

— Очень странно. Может, по эту сторону ограды и сотни Шмуэлей, но я не видел здесь никого, кто бы родился в один день со мной.

— Мы как близнецы, — сказал Бруно.

— Есть немного, — согласился Шмуэль.

Бруно вдруг страшно обрадовался. Ему вспомнились Карл, Даниэль и Мартин и то, как весело им было вместе в Берлине, и тут он понял, до чего же одиноко ему жилось в Аж-Выси.